Медвежий вал
Шрифт:
Чтобы побыстрее пройти на командный пункт Нагорного, Крутов пошел не по дороге, а полем, придерживаясь проложенной линии связи. Колючая проволока, наброшенная на колья и шесты и заменявшая в обороне второстепенные линии, которые в случае быстрого перехода не жаль было и бросить, привела его на полковой узел связи Нагорного. Целый пучок проводов протянулся от него в сторону передовой. Не расспрашивая, Крутов повернул вслед за проводами.
На переднем крае, откуда поднялась пехота, было нарыто бесчисленное множество окопов, щелей, пулеметных гнезд, валялись пустые ящики и стреляные орудийные
«Как это гитлеровцы ничего не заметили? — удивился Крутов. — Столько у них под самым носом нарыли, наставили орудий, а они прохлопали. Значит, маскировочка была что надо!»
Невдалеке чернела полоса земли, на которую обрушился первый шквал огня наступающих. Провода привели Крутова к оврагу, в котором артиллеристы бились еще над переправой орудий, а оттуда и на командный пункт Нагорного.
Подполковника он нашел возле наскоро оборудованного наблюдательного пункта. Толстый, с рябоватым лицом, Нагорный чем-то отдаленно напоминал Чернякова, только черты лица у него были грубее, без того мягкого выражения, которое так располагало людей к Чернякову. Он стоял, широко расставив ноги, обутые в простые яловые сапоги. Его фигуру облегала зеленоватая бекеша, причем так плотно, что казалось, будто сукно растягивается на нем при вдохах, как резина, и, натянутое до предела, вот-вот разойдется по швам. Как ни странно, смотрел он не в сторону передовой, а назад. Лицо его было озабоченно.
Вместе с Крутовым подошел еще один офицер и подал командиру полка какие-то бумаги. Подполковник недовольно отмахнулся от них.
— Где там артиллерия? — сурово спросил он. — Не видели?
— Торопился, не приметил, — сконфузился офицер.
— С безделицей торопитесь, а дело без внимания. Беда с вами, — проговорил подполковник, легко и быстро поворачиваясь в сторону Крутова.
— Офицер связи от Чернякова, — доложил Крутов, видя, что на него уставились колючие, цепкие глаза подполковника.
— Знаю, — буркнул Нагорный, — звонил Черняков!
Ни о чем больше не спрашивая, он снова уставился в белые, испещренные ударами мин и снарядов холмы, не обращая больше внимания ни на своего офицера, ни на Крутова.
«Беспокоит положение с переправой орудий, — догадался Крутов. — Разве сказать, что видел?»
— Ваша артиллерия еще в овраге, — не выдержал он. — Там переправой руководит высокий полковник со светлыми усиками.
Нагорный, не меняя своего положения, а только чуть скосив глаза, заинтересовался.
— Командующий артиллерией дивизии, — подсказал он.
— ... и среднего роста рыжеватый генерал...
— Квашин, — опять подсказал подполковник.
— ...десятка полтора орудий уже выкачены из оврага и находятся в пути. Впереди всех два полковых орудия.
— Расчеты усатые? — живо спросил Нагорный.
— Усатые, как один!
— Мои!
— На пути глубокий снег в лощинах, могут застрять еще раз.
— Мои орлы нигде не застрянут. Это же гвардия! — гордо сказал Нагорный.
— Дай бог, — усмехнулся Крутов и, желая уязвить загордившегося подполковника, добавил: — Только раньше, чем часика через два, они к вам все равно не доберутся.
— Ты, я вижу, глазастый парень, —
— Спасибо, я постараюсь не мешать вам!
— Так вот, — обратился к своему офицеру Нагорный, — капитану нет никакого дела до наших орудий, но он видел все, что нужно. Наблюдательность военного человека. Вот и тебе нужно так же ко всему присматриваться, во все вникать.
— Учту, — пробормотал смущенный офицер.
— Для того и говорю. Твоя служба вся еще впереди, — сказал Нагорный и, опять удивительно легко повернувшись, прошел в блиндаж.
Крутов последовал за ним.
В блиндаже он осмотрелся. За небольшим столиком сидел Нагорный; против него, согнувшись у рации, настраивался на волну радист. Здесь же было полно офицеров, телефонистов, занятых каждый своим делом. Крутов прислушался к разговорам. Положение наступающих было тяжелое. Батальоны, оказавшись без поддержки, залегли в Бондарях по огородам. Разрывы тяжелых снарядов сотрясали блиндаж, и мелкий песок сыпался через накатник. Воспользовавшись тем, что Нагорный вышел, Крутов попросил телефониста соединить его с Черняковым.
— У него Савчук отстал, — сказал он, подразумевая под Савчуком, пушкарем-сослуживцем, артиллерию. Черняков понял намек.
— Смотри, от Нагорного ни на шаг, докладывай мне обо всем почаще, — сказал он Крутову.
Командир гвардейского полка приказал своим офицерам следовать за ним в Бондари, к батальонам, так как в Скиндеровку уже вышел Квашин. В Бондарях для Нагорного был найден большой блиндаж, оставленный немцами. В нем и разместился весь командный пункт Нагорного.
Остро встал вопрос: как поднять полк в атаку?
— Я говорил, не надо всю артиллерию сводить в огневые группы, — сказал майор-артиллерист. — Теперь у меня ничего нет!
— Задним умом мы все сильны. «Говорил, говорил», — передразнил его Нагорный. — Что-то я не помню, когда вы мне об этом докладывали. Враг засел в роще, надо атаковать, а с чем? Вот вопрос!
Он всей пятерней яростно поскреб затылок, сдвинув шапку на самые глаза.
— Квашин! — телефонист сунул трубку в руки Нагорному.
Разговор был большой и, видимо, неприятный для подполковника, так как, несмотря на молчание, лицо его приняло гневное выражение, а глаза засверкали из-под нахмуренных темных бровей. Люди в блиндаже притихли, насторожились.
— Под личную ответственность? — вдруг вскричал он. — Так дайте мне в руки мою артиллерию!..
Он еще что-то слушал, пытался возражать, потом в сердцах произнес:
— Хорошо, я атакую! Посмотрим, что из этого получится!
Он так бухнул трубкой телефона по столу, что казалось удивительным, почему она не разлетелась вдребезги.
Телефонист, проверяя слышимость, принялся свирепо продувать микрофон.
— Приказано немедленно атаковать! — сказал Нагорный и стал передавать команду в батальоны. Видимо, командиры батальонов восприняли приказ несколько недоверчиво. Нагорный вдруг рассердился и заорал: — Да, да, да, лично поднимайте людей в атаку! — Он отер разгоряченное лицо и уже спокойно приказал: — Капитан, идите сюда!