Медвежий вал
Шрифт:
Откинув палатку, Григорьев увидел над собой потемневшее небо, услышал шелест ветра, холодные порывы которого долетали даже до дна глубокого окопа. Где-то вдали, чуть слышно, тарахтели пулеметы. Как долго он спал!
Быстро вскочив на ноги, он со стоном опустился на землю.
— Что с тобой? — участливо спросил Раевский.
— Ног не чую!
— Отлежал?
— Ага, совсем как чужие... — Григорьев засмеялся, с трудом двигая непослушными, словно налитыми свинцом, онемевшими ногами. — Будто деревянные!
Зябко поеживаясь, Григорьев прихватил свое оружие, вещевой мешок и по темной траншее пошел к блиндажу, где старшина выдавал ужин.
— На двоих, — протянул котелок Раевский.
— С кем, с новичком? — спросил, вглядываясь, старшина.
— С Григорьевым!
Доедая густой, еще теплый суп-лапшу с мясными консервами, Григорьев спросил:
— Не знаешь, куда пойдем?
— На Заболотинку!
— За «языком», должно быть?
— «Языков» и до нас привели достаточно. Станцию брать! Всей ротой пойдем...
— Здорово!
— Что здорово? Станцией, что ли, интересуешься?
— А разве плохо, что станцию брать? Тем более — ротой... Вместе веселей, чем порознь, группами.
— Чудак! Станцию целый день не могли взять дивизией... Не подступишься к ней!
— Так мы же разведчики, ночью пойдем, втихаря...
— Могут и ночью наклепать!
— Вполне, — согласился Григорьев. Немного погодя он снова возобновил разговор: — А ночка для такого дела расчудесная. Лучше трудно придумать.
— Да уж генерал знает, когда нас лучше в дело посылать! — И Раевский, испытывая своего нового друга, с которым познакомился несколько дней назад и которого еще хорошо не знал, неожиданно спросил: — Не страшно?
— Не знаю... А тебе?
— Ты не знаешь, а мне не положено страшиться!
Тронув гимнастерку, он ощутил, как под рукой к сердцу прижалась твердая корочка партийного билета.
— Я кандидат партии, — как бы невзначай, но с гордостью сказал Раевский. — Еще месяца два, и буду переходить в члены!
— О! — произнес Григорьев, выражая этим и свое уважение к заслугам еще такого молодого товарища, и согласие с тем, что человеку с партийным билетом не должно быть страшно.
— А ты?
— Комсомолец.
— Ну, это — рядом с партией. Сходишь с нами несколько раз, тогда тоже вступишь. У нас — только не трусь! Сам замкомдива рекомендацию даст.
— А командир дивизии рекомендации не дает? Вот было бы да!
— Не знаю, не просили! — ответил Раевский. — Но мне кажется, если совершить подвиг, то и он даст. А так — больно он знает. У него таких, как мы, — тысячи!
Подали сигнал сбора.
Командир взвода Шеркалов, только что окончивший ускоренные армейские курсы младших лейтенантов, ожидал, когда сойдутся все бойцы. Он ничем не отличался от тысяч других молодых людей, таких же круглолицых, курносых,
Собравшиеся к блиндажу разведчики ждали, что скажет им командир взвода, не торопившийся с разъяснением задачи.
Поддерживая левой рукой блокнот и фонарик, бросавший бледный скуповатый свет, он что-то записывал, прислонясь к косяку блиндажа. Наконец поднял голову и оглядел собравшийся взвод.
— Слушайте боевую задачу! — громко произнес он и снова зачем-то заглянул в блокнот. — Перед нами противник, предположительно подразделение гренадерского полка, занимает оборону на станции Заболотинка...
Приказ он отдавал такой, что за него впору было получить отличную отметку на занятиях по тактике на курсах младших лейтенантов. Не забыл упомянуть и про ориентиры, «которые есть, но временно не видны».
Григорьев толкнул локтем товарища, шепнул:
— Он же, наверное, не воевал еще. Как же поведет нас?
— Ничего, научится, — успокоил его Раевский. — Что нас, за ручку водить надо? Наши сержанты на разведке собаку съели, маху не дадут. А командир роты? О!.. Ты еще его не знаешь!
Приказ занял много времени, и бойцы, какими-то неведомыми путями уже успевшие узнать задачу роты в целом, беспокойно переминались с ноги на ногу, ожидая, когда кончит говорить командир и можно будет сдавать вещевые мешки и документы на хранение да проверить исправность оружия.
Подбежавший связной передал приказ командира роты: «Немедленно выступать!» Шеркалов, недовольный тем, что его перебили, когда он еще не кончил разъяснение задачи, все же скомандовал взводу: «Марш!»
— А мешки? — посыпались вопросы. — Документы?
— Приказано сегодня все держать при себе, — начал объяснять он, — так как...
Но тут раздались короткие очереди: «тр-трр» — кто-то опробовал свой автомат. Вслед за ним другой, третий... Разведчики так всегда выходили на задания.
«Порядка нет, — подумал Шеркалов, приученный на курсах видеть согласованные движения людских масс, скованных дисциплиной строя. — Ничего, я их приучу!» Впервые идя на ответственное задание, он недовольно думал: «Как может взвод с такой строевой дисциплиной успешно справиться с боевой задачей?» Однако немного погодя он понял, что никакого беспорядка в роте нет. Бойцы, как гуси за вожаком, тянулись за своими сержантами. У него отлегло от сердца. Откуда ему было знать, что у разведчиков уже вступили в силу суровые, неумолимые законы, продиктованные их нелегкой профессией.