Мефистон. Кровь Сангвиния

Хинкс Дариус

— Что… — начал было Луций, но понял, что в таком шуме его не услышат.

Рацел заметил его взгляд и кивком показал ученику на болт-пистолет. Тело Антроса немедленно перешло в состояние боевой готовности. Второе сердце застучало, мускулы под броней сжимались и разжимались. При взгляде на тысячи собравшихся внизу душ Антрос понял, что амфитеатр стал бы главной целью для Питера Зорамбуса. Должно быть, здесь собрались основные силы армии планеты, не говоря уже об ополченцах и жрецах. Луций снял болт-пистолет с предохранителя и крепче сжал древко посоха. Наконец ликующие крики умолкли, и архикардинал Дравус вновь подошел к парапету, все еще улыбаясь.

— Ваша преданность не осталась не

замеченной, — заговорил он, на сей раз громче, чтобы не дать себя перебить. — Я много часов провел в пустошах. Мой живот был пуст, а над головой остались лишь звезды, но я наконец-то увидел правду. Я спросил себя, как я допустил столь ужасный раскол в нашем древнем братстве, обратившемся против самого себя в постыдной войне, скрывшей от нас красоту небес. — Он поднял икону, указывая ввысь. По небу быстро проносились низкие облака, но сквозь прорехи в них виднелись проблески зеркала. — Это война неправильна. Она не может быть праведной. — Его улыбка поблекла. — Как мы могли так отдалиться друг от друга? Как одна из сторон может ошибаться, ведь мы поклоняемся одному Императору? — Он сжал икону на шее. — Я долго смотрел в ночь, братья мои, и наконец обрел ответы на свои вопросы. Я постиг истинное значение Чуда. И теперь хочу разделить его со всеми вами.

Толпа безмолвствовала.

Мефистон прошел мимо Антроса, что-то бормоча себе под нос, и потряс головой. Он подошел к перилам балкона и уставился на Дравуса.

Кардинал достал из-под рясы одну из серебристых рукоятей и поднял ее, показывая толпе.

— Амулеты, врученные вам сегодня по пути сюда, являются не просто символами братства. Они благословлены. В каждом из них заключена частица Чуда. — Его усмешка стала широкой ухмылкой, когда он махнул рукой, показывая на бурю из клочьев пергамента. — Просто прочтите истину и откройте ей свои души.

Все происходило так быстро, что даже обостренные чувства Антроса едва поспевали за событиями.

— Я идиот! — зарычал Мефистон. — Это Дравус! — А затем он спрыгнул с балкона, призрачные черные крылья распахнулись за его спиной. — Капитан Ватрен! — закричал он. — Давайте! Закройте ворота!

Архикардинал подхватил один из листков и начал читать.

Толпа последовала его примеру, повторяя за ним каждое слово.

За один удар крыльев Мефистон достиг другого балкона, выхватил меч и прорвался сквозь толпу жрецов и стражников. Клинок ожил, когда он занес его, чтобы поразить архикардинала.

Сопровождавшие Дравуса жрецы взвыли от гнева и бросились наперерез, но замерли, увидев, что их лидер исчез, обернувшись колышущимся столбом сине-розового пламени. Этот огненный смерч вращался вокруг тонких щупалец энергии, что вздымались и опадали, словно поглаживая языки пламени.

Экклезиархи попятились в ужасе, а Мефистон бросился прямо в лазурную адскую бурю, ударив Витарусом в самое ее сердце. Клинок рассек колонну огня, и она взорвалась, подбросив Мефистона в воздух. Мощная ударная волна расшвыряла в стороны всех, кто находился поблизости.

Властелин Смерти проломил перила и рухнул навстречу далекой толпе внизу.

— Ватрен! — выкрикнул в полете старший библиарий. — Ворота!

Антрос поднял посох над головой и опустил его — медленно, словно рассекая воздух, обрушив алую молнию на голубое пламя. Красное встретилось с синим, сомкнулось вокруг него, словно кулак. Свет просачивался из трещин под ногами Антроса, но он направил все свои силы на то, чтобы удержать голубой огонь. А затем Луций ощутил, как в его разум впивается обратный поток психической энергии. В одно мгновение он увидел, каким же неповоротливым и закостеневшим чудовищем был Империум. Он впервые понял, как слепая нетерпимость ограничивала лордов Терры. Гнев разгорелся в душе

лексикания, осознавшего, что даже либрариум был скован скудоумными глупцами, шарлатанами, не знавшими, каково это — повелевать истинными силами варпа. Он едва заметил, как его мысли меняют характер психического разряда. По мере того, как рос его гнев, сила Антроса начинала питать, а не сдерживать синее пламя, отчего буря разрасталась, выбрасывая щупальца к стенам амфитеатра и другим балконам, в том числе тому, где стояли библиарии.

— Лексиканий! — крикнул Рацел, отрывая Антроса от ошеломляющего видения, в котором он шел по небу, сокрушая врагов человечества одной лишь силой мысли. Эпистолярий схватил его за руку и выговорил сквозь зубы: — Иди по непостижимому пути!

Хватка учителя напомнила Луцию об обучении в аббатстве; он пошатнулся, осознав, какую ярость и горечь только что чувствовал. Синее пламя опаляло его душу, искажало саму суть, превращая в нечто незнакомое.

— Рацел! — крикнул он. — Что происходит?

Эпистолярий тряхнул головой и обнажил силовой меч, направив его на балкон, добавив свой алый свет к тому, что излучал Антрос. Так, укрепленная мощью разума Рацела, алая буря окутала очертания того, что прежде представлялось архикардиналом.

Луций пошатнулся, ошеломленный приливом боли и смятения. Он опустил посох и взглянул вниз с балкона, желая понять, что же ударило его с такой силой. Амфитеатр был затоплен океаном синего пламени. Тысячи людей, собравшихся, чтобы услышать Дравуса, преобразились от его слов. На месте жрецов в длинных облачениях и солдат в бронежилетах виднелись лишь переливающиеся столпы света. Над ними парил Мефистон, казавшийся темным силуэтом на фоне огня. Его психические крылья были широко распростерты, а с меча сыпались искры. Властелин Смерти нырнул вниз, закрутил петлю и поднялся обратно к балкону.

Пока Луций отвлекся, Рацел, отброшенный назад, выронил меч. Клинок покатился по каменному полу, извергая дуги психического пламени, вырывавшие каменные глыбы из кладки и расшвыривающие в стороны солдат.

Мефистон пронесся через ослепительный свет, и архикардинал Дравус вышел из огненного кокона навстречу ему, приветствуя старшего библиария улыбкой, полной энтузиазма, и распростертыми объятиями.

Теперь никто не назвал бы архикардинала непримечательным. Ряса упала на плиты, открыв тело, преображенное колдовством и ставшее неестественно высоким и мускулистым. Кожа покрылась переливающейся чешуей, похожей на змеиную, при движении вспыхивавшей то синим, то розовым, а ухмыляющееся Мефистону лицо блестело, словно было отковано из металла. В руке он держал позолоченное копье — прекрасное оружие, похожее на сверкающий осколок лазурита. В нем отражалось сияние толпы внизу, а наружу вырывались стрелы синего и розового света. Дравус расхохотался, когда эти лучи потянулись к людям на балконе, преображая их так же, как и толпы на террасах.

Шатаясь и держась руками за голову от боли, эпистолярий подошел к Антросу и помог ученику подняться на ноги. А затем копья света впились и в них. В сознание Луция ворвался вихрь ошеломляющих образов: оглушительных цветов, звуков, исторгающих слезы, и ослепительных запахов. Калейдоскоп эмоций был так силен, что Антрос почти перестал осознавать, где находится, но все еще чувствовал прикосновение руки учителя. Луций цеплялся за это ощущение, пытаясь удержаться в реальности. Он боролся с жуткими видениями, проговаривая заклинания и защитные молитвы, которым учился в аббатстве. Он слышал, как рядом их повторяет и Рацел, и вместе им удалось отбросить прилив безумия. Антрос поднял свой посох, а эпистолярий — меч. Бок о бок они шагнули в безумную мешанину красок, бросая словами Мефистона вызов бушующему урагану магии.