Мегре колеблется
Шрифт:
– Прежде всего вам надо перекусить где-нибудь... Что у Жанвье?
– Он отыскал мать - она живет в деревне в районе Берри. Телефона у нее нет, и он договорился с кем-то из тамошних жителей, что ее приведут на переговорный. Сейчас он в соседнем кабинете - ждет вызова.
– Пусть потом догоняет вас. Тут на улице Миромениль есть неплохой ресторанчик, "Котелок" называется... Когда позавтракаете - поделите между собой этажи вон того дома на Цирковой улице и опросите всех жильцов, у которых окна выходят на эту сторону... Оттуда видно проходил ли кто-нибудь через гостиную между половиной десятого и без четверти десять. А может быть, кто-то заметил, что делалось в это время и в других комнатах...
– Где мы встретимся?
– Когда кончите - на набережной. А если окажется что-нибудь важное, здесь. Я, наверно, еще не уйду...
Гюс прислушивался к их разговору. Страшное событие не лишало его ребяческого интереса к деятельности сыщиков.
– Пошли, Гюс...
Мальчик повел его узким коридором мимо кухни. Через стеклянную дверь Мегрэ увидел толстуху в темном платье.
– Вторая дверь...
Большая комната. Совсем иная атмосфера, нежели во всей квартире. Правда, такая же стильная мебель - надо же куда-то девать!
– но Гюс использовал ее на свой лад - пристроил какие-то доски и полки.
Были тут четыре репродуктора, два-три проигрывателя, на одном белом столике - микроскоп, на другом - какая-то сложная электрическая схема из медной проволоки. У окна - единственное кресло, кое-как прикрытое куском красной ткани. Такая же ткань была вместо покрывала на кровати, так что получалось нечто вроде дивана.
– Бережете?
– удивился Мегрэ, увидев на этажерке большого плюшевого медведя.
– А что тут такого? Отец купил, когда мне исполнился год...
Он произносил "отец" с гордостью, почти с вызовом. Чувствовалось, что мальчик готов яростно защищать его.
– Вы любили мадемуазель Ваг?
– Я ведь сказал - мы дружили..
Видимо, ему льстило, что двадцатипятилетняя девушка обращалась с ним по-дружески.
– Вы часто заходили к ней в кабинет?
– По крайней мере - раз в день.
– А бывали с нею где-нибудь?
Гюс удивленно вскинул глаза на комиссара. Тот набивал трубку.
– Где, например?
– Ну, скажем, в кино или на танцах...
– Я не танцую... И никуда с ней не ходил.
– А у нее дома были?
Он снова покраснел до ушей.
– Не пойму, чего вы от меня добиваетесь? На что намекаете?
– Вы знали об отношениях Антуанетты и отца?
– Знал, ну и что?
– огрызнулся Гюс, задрав голову, как петушок. Плохо это, что ли, по-вашему?
– Речь идет не обо мне, а о вас.
– По-моему, отец волен поступать, как ему угодно.
– А как же ваша мама?
– Это ее не касалось.
– Что вы хотите сказать?
– Что мужчина имеет право...
Он не закончил, но и начало фразы было достаточно красноречиво.
– Как вы думаете, не в этом ли причина сегодняшнего преступления?
– Откуда я знаю?
– Могли ли вы ожидать подобное?
Мегрэ сидел в красном кресле и медленно раскуривал трубку, не сводя взгляда с этого еще продолжающего расти подростка с непомерно длинными руками и ногами.
– И ждал, и не ждал...
– Говорите точнее. Разве вы так отвечаете на уроке в лицее?
– Вот уж не думал, что вы такой...
– Такой грубиян, да?
– Похоже, что я вам неприятен или вы подозреваете меня в чем-то?
– Вот именно.
– Да ведь не в убийстве же Антуанетты? Прежде всего, я был на уроке.
– Знаю... Знаю и то, что вы преисполнены искреннего уважения к отцу.
– Ну и что? Разве плохо это?
– Вовсе нет... И одновременно вы считаете его беззащитным существом.
– К чему вы клоните?
– Тут нет ничего дурного, Гюс... Просто в быту ваш отец не любит стоять за себя... Он считает, будто во всем, что с ним происходит, виноват он сам.
– Он человек умный и порядочный.
– И Антуанетта была на свой лад беззащитная... А в общем-то, ведь только вы с нею могли охранять вашего отца... Потому-то между вами и возник своего рода сговор.
– Мы никогда ни о чем таком не говорили...
– Охотно верю... Тем не менее оба вы считали себя союзниками... Вот почему, даже не говоря об этом с ней, вы пользовались любым предлогом, чтобы побыть с нею.
– К чему вы ведете?
И в первый раз подросток, крутивший в пальцах кусок медной проволоки, отвернулся от Мегрэ.
– Я уже привел: это вы, Гюс, прислали мне письма и вы же вчера звонили в полицию.
Теперь Мегрэ видел только спину. Наступило долгое молчание. Наконец Гюс повернулся, лицо его выражало полное смятение.
– Да, я... Ведь вы все равно установили бы это, правда? В его взгляде уже не чувствовалось недоверия. Казалось, комиссар снова завоевал его уважение.
– А почему вы заподозрили меня?
– Потому что такие письма мог писать либо убийца, либо тот, кто пытался окольным путем защитить вашего отца.
– Ну, это могла быть и Антуанетта.
Мегрэ не стал убеждать его, что мадемуазель Ваг была уже не в том возрасте, когда прибегают к подобным приемам -надуманным и ребяческим.
– Я разочаровал вас, Гюс?
– Мне почему-то казалось, что вы возьметесь за это дело иначе.
– А как, например?
– Понятия не имею... Просто я читал отчеты о ваших расследованиях... и думал, что вы - человек, который все понимает...
– А теперь?
Гюс только пожал плечами.