Мегрэ напуган
Шрифт:
Тот только и ждал момента, когда мог бы начать говорить, хотя явно не питал никаких симпатий к следователю. А посему повернулся в сторону Мегрэ.
– Я услышал шум на тротуаре, похожий на топание на месте.
– Во сколько?
– Чуть позже десяти вечера.
– Дальше.
– Шаги удалились.
– В каком направлении?
Следователь задавал вопросы, но каждый раз посматривал на Мегрэ, как бы желая передать слово ему.
– В сторону улицы Республики.
– Шаги ускоренные?
– Нет, нормальные.
– Мужские?
– Наверняка.
У Шабо был вид человека, расценившего, что это не столь уж и знаменательное открытие, но инспектор вмешался:
– Дождитесь продолжения. Скажи им, что было потом, Шалю.
– Прошло несколько минут, и также со стороны улицы Республики в улицу втянулась группа людей. Они сгрудились на тротуаре, громко между собой переговариваясь. Я услышал, как произнесли слова - сначала "доктор", затем "комиссар полиции" - поднялся, чтобы выглянуть в окно и выяснить, что случилось.
Шабирон ликовал.
– Вы понимаете, месье следователь? Шалю услышал шарканье ног. Только что он мне уточнил, что при этом был и другой звук - мягкий, схожий с тем, что возникает, когда на тротуар падает тело. Ну-ка повтори, Шалю.
– Все правильно.
– Почти сразу же после этого кто-то двинулся в сторону улицы Республики, где расположено кафе "У почты". У меня есть и другие свидетели, ожидающие в приемной, все они посетители заведения, находившиеся там в тот момент. Было десять минут одиннадцатого, когда туда ворвался доктор Верну и молча направился к телефонной кабине. Он с кем-то переговорил, вышел и, завидя доктора Жюсьё, игравшего в карты, что-то шепнул тому на ухо. Жюсьё, обращаясь к посетителям, громко воскликнул, что только что совершено преступление, и все выбежали на улицу.
Мегрэ наблюдал за своим другом Шабо, его лицо окаменело.
– Вы схватываете, что это означает?
– продолжал инспектор с какой-то агрессивной радостью, как если бы он кому-то персонально мстил.
– Согласно доктору Верну, тот увидел на тротуаре почти уже остывшее тело и бросился в кафе "У почты" с намерением оповестить полицию. Если бы все так и происходило, то шаги с улицы послышались бы дважды, и Шалю, не смыкавший глаз, отметил бы это.
Шалю не состоит на криминальном учете. Он уважаемый учитель. И не имеет причин выдумывать какую-нибудь историю.
Мегрэ по-прежнему не откликался на призыв вмешаться, о чем его взглядом умолял друг. Последовало довольно длительное молчание. Видимо, стремясь хоть чем-то его оправдать, следователь черкнул несколько слов в лежавшем перед ним досье, и когда поднял голову, то не мог скрыть охватившего его напряжения.
– Вы женаты, месье Шалю?
– тусклым голосом спросил он.
– Да, месье.
Было заметно, что оба настроены враждебно по отношению друг к другу. Шалю тоже был как натянутая струна, придерживался вызывающего и резкого тона. Казалось, он бросает вызов магистрату: а ну-ка попробуй, дескать, опровергнуть мои показания.
– Дети есть?
– Нет.
– Ваша жена была с вами прошлой ночью?
– В той же самой кровати.
– Спала?
– Да.
– Вы легла в одно с ней время?
– Как обычно, когда мне не нужно корпеть над домашними заданиями учеников. Вчера была пятница, и их вообще не было.
– В котором часу вы и ваша супруга отошли ко сну?
– В половине десятого, может, несколькими минутами позже.
– Вы всегда так рано ложитесь?
– Мы встаем в пять тридцать утра.
– Зачем?
– Потому что мы пользуемся предоставленной всем французам свободой пробуждаться тогда, когда им заблагорассудится.
Мегрэ с интересом наблюдавший за ним, готов был поспорить, что преподаватель занимается политикой и состоит в какой-нибудь левой партии, даже, вероятно, был её активистом. Он относится к тем людям, которые принимают участие в шествиях, выступают на митингах, бросают в почтовые ящики листовки и отказываются "проходить", когда слышат это слово от полиции.
– Значит, в девять часов тридцать минут вечера вы оба легли спать и, как я полагаю, заснули.
– Мы ещё минут десять говорили между собой.
– Это подводит нас к без двадцати десять. После чего оба погрузились в сон?
– Только жена.
– А вы?
– Я нет. Засыпаю с трудом.
– Получается, что когда вы услышали шум на тротуаре в тридцати метрах от вас, вы ещё бодрствовали?
– Именно так.
– И даже не дремали?
– Нет.
– То есть вовсе не смыкали глаз?
– Я был в состоянии, достаточно активном для того, чтобы уловить шум типа топтания на месте с последующим падением тела.
– Шел ли дождь?
– Да.
– Живет ли кто-нибудь над вами?
– Нет. У нас третий этаж.
– Тогда должны были слышать, как дождь барабанил по крыше?
– К этому привыкаешь и в конце концов не обращаешь внимания.
– Как и на шум воды, стекающей по водосточной трубе?
– Конечно.
– Получается, что те звуки, о которых вы рассказали всего лишь часть общего фонового гула?
– Но есть существенная разница между журчанием воды, шарканьем ног или стуком ударившегося оземь тела.
Но следователь не собирался отказываться от дальнейших попыток запутать свидетеля.
– И вы не поднялись с кровати любопытства ради?
– Нет.
– Почему?
– Потому что мы недалеко от кафе "У почты".
– Не понимаю.
– Вечерами перебравшие в нем люди частенько проходят мимо нашего дома и порой грохаются на тротуар...
– И остаются там лежать?