Мегрэ напуган
Шрифт:
– Некоторым образом да. Но и не совсем так. Она из Курсонов. Это тебе интересно?
– Разумеется!
– Заодно и составишь более четкое представление о городе. На самом деле Курсонов звали чуть иначе: Курсон-Лагранж. Вначале они вообще было просто "Лагранж", добавив "Курсон", когда купили одноименный замок. С тех пор сменилось три-четыре поколения. Теперь уж и не знаю, что та продавал основатель этой династии. Наверное, тоже скот, если не металлолом. Об этом все давно позабыли к моменту, когда на сцене появился Юбер Верну. Дети и внуки Лагранжей не работали. Местная аристократия приняла в свои ряды Робера де Курсона, того самого, которого убили; более того, он сделался ведущим специалистом в наших краях по части геральдики. Имеет ряд публикаций на эту тему. У него две сестры - Изабелла и Люсиль. Первая вышла замуж за Верну, который разом стал величать себя Верну де Курсон. Успеваешь следить за нитью моего рассказа?
– Это не так уж и трудно! Догадываюсь, что ко дню этого брака Курсоны опять скатились вниз по социальной лестнице и остались без гроша, верно?
– Почти. У них ещё оставался гипотетический замок в лесу Мерван и особняк на улице Рабле - самое красивое здание в нашем городе, которое неоднократно собирались занести в список исторических памятников. Да и ты сам его увидишь.
– А Юбер Верну по-прежнему торгует имуществом?
– На его плечах лежит колоссальное бремя. С ними живет ещё и Эмилия, старшая сестра его жены. Сын, доктор Ален, ты знаком с ним, не желает заниматься медициной и копается в каких-то исследованиях, которые ни франка дохода не приносят.
– Он женат?
– На демуазели де Кадёй, чистокровной аристократке, которая одарила его тремя детьми. Младшему всего восемь месяцев.
– И все они кучкуются вокруг отца?
– Дом достаточно велик, чтобы вместить семью полностью, сам убедишься. Но и это ещё не всё. У Юбера помимо сына Алена есть ещё и дочь, Аделина, которая вышла замуж за некоего Пайе, познакомившись с ним на отдыхе в Руайане. Не ведаю, чем он занимается по жизни, но насколько довелось слышать, Юбер Верну содержит и эту чету. А те предпочитают пребывать в основном в Париже. Время от времени возникают здесь на несколько дней или недель, и это, смею думать, означает, что они сидят на мели. Теперь понимаешь ситуацию?
– А что я должен понимать?
Шабо печально улыбнулся, чем на какое-то мгновение напомнил Мегрэ прежнего товарища по учебе.
– Верно. Я с тобой беседую, как если бы ты был родом отсюда. Ты видел Верну. Держится как самый первый из всех первых сельских дворян региона. Что касается его жены и сестры последней, то они чуть ли не соревнуются, как бы перещеголять друг друга в том, чтобы заслужить ещё бульшую ненависть к себе со стороны простых смертных. И все вместе образуют клан.
– Его члены общаются лишь с избранными?
Шабо второй раз за вечер покраснел.
– Этого не избежать, - еле слышно выдохнул он, словно чувствуя себя немного виноватым.
– Тем самым Верну, Курсоны и их друзья образуют в этом городе отдельный мирок.
– Точно. Я обязан встречаться с ними в силу служебного положения. И по сути они не столь уж невыносимы, как кажутся. Готов поклясться, что Юбер Верну, например, это человек, который действительно преуспел в жизни. Он был очень богат. Теперь менее. И порой я даже задумываюсь, а при деньгах ли он вообще сейчас, поскольку с тех пор, как большинство фермеров стали собственниками, торговля землей - дело не столь прибыльное, как раньше; к тому же Юбер буквально раздавлен расходами, поскольку считает своим долгом содержать всех своих близких. Что до Алена, которого я знаю лучше, то ему не дает покоя одна навязчивая идея.
– Какая?
– Будет лучше, если ты узнаешь и об этом. Тогда, кстати, и поймешь, почему мы с ним недавно, на улице, обменялись тревожными взглядами. Я уже говорил тебе, что отец Юбера Верну умер от белой горячки. По материнской линии, то есть со стороны Курсонов, прошлое с медицинской точки зрения выглядит отнюдь не лучшим образом. Старый Курсон покончил с собой при достаточно загадочных обстоятельствах, правду о которых продолжают скрывать. У Юбера был брат, Базиль, о нем никогда не упоминают, но известно, что и он лишил себя жизни в семнадцать лет. Все выглядит так, что как далеко ни копни в генеалогии их семьи, все равно наткнешься либо на безумцев, либо на эксцентрических личностей.
Мегрэ слушал, лениво попыхивая трубкой, при этом нет-нет да и пригубляя рюмку с коньяком.
– По этой причине Ален изучал медицину и работал интерном в больнице Святой Анны. Утверждают - полагаю, не без резона, - что большинство медиков специализируется по тем болезням, которые, как они считают, угрожают им самим.
У Алена есть идефикс, что он родом из семьи сумасшедших. Заявляет, что его тетка, Люсиль, уже наполовину помешалась. Хотя в беседах со мной прямо этого не утверждал, но я убежден, что он также с подозрением следит в этом плане за поведением не только отца и матери, но и собственных детей.
– А местные жители в курсе?
– Некоторые болтают на эту тему. В маленьких городах люди вообще не сдержанны на язык. И с недоверием относятся к тому кто хоть в чем-то живет не как все.
– А после первого происшествия этот треп усилился?
Шабо, не задумываясь ни на секунду, кивнул головой.
– Почему?
– Поскольку знают, или считают себя осведомленными о том, что Юбер Верну и его шурин Курсель не ладили между собой. А может, и потому, что проживали они в стоящих дуг против друга домах.
– Они встречались?
Шабо произнес со смешком сквозь зубы:
– Хотел бы я знать, что ты о нас в конечном счете подумаешь. Как мне представляется, в Париже такого рода ситуации просто немыслимы.
В общем следователю было стыдно за среду, которая в известной мере была и его собственной, ибо он вращался в ней в течение всего года.
– Я тебе уже сказал, что Курсоны были практически полностью разорены к тому времени, когда Изабелла вышла замуж за Юбера Верну. Тот взял на свое содержание шурина. Робер этого ему так и не простил. Упоминая о своем родственнике, он каждый раз иронически бросал:
– "Мой шурин-миллиардер".
Или же:
– "Сейчас справлюсь у Богача".
Он ни разу не посетил величественный особняк на улице Рабле. Но из окон мог наблюдать за всем, что там происходит. Ведь он занимал небольшой, но вполне приличный домик напротив; к нему каждое утро приходила служанка, чтобы прибраться. Однако сапоги он чистил себе сам, как и готовил еду, а на рынок ходил разодетый как настоящий хозяин замка, объезжавший свои владения, а возвращался оттуда с пучками лука-порея или спаржи, нес их в руках, словно охотничьи трофеи сеньора. Ему мнилось, что тем самым он приводит в бешенство Юбера.