Механическая птица
Шрифт:
— Поле — это результат взаимодействия молнии со сплавами на пластинах внутри клетки. Чтобы разорвать контакт, нужно изменить геометрию… Ах, боюсь, для тебя это слишком…
— Вообще-то, я отлично разбираюсь в геометрии, — сказал я, кинувшись к своему плащу.
Я достал пять монет, которые дал мне Савир. Кастрадази сказал: секрет в том, чтобы заставить монеты танцевать. Я кинул одну монету в энергетическое поле. Она отлетела обратно, и я поймал ее в воздухе. А потом посмотрел на пять монет, лежавшие на моей ладони.
— Сплава недостаточно, — сказал Джануча. — Это вопрос дистанционных
— Замолчи, прошу тебя, — сказал я, все еще созерцая монеты.
Она ошибалась. Конечно, можно долго выводить сложные математические формулы, но был и другой способ. Тот, что показал мне Савир. Я прикоснулся монетами ко лбу, потом к сердцу и, наконец, к руке. Что-то вроде молитвы, наверное. Хотя странно. Я никогда не был религиозен.
Я подошел ближе к клетке. Энергия молнии щекотала мне кожу и поднимала волоски на руках. Я подбросил в воздух одну монету, затем вторую и третью. Я жонглировал ими, заставляя двигаться по кругу. Затем добавил четвертую. Всякий раз, когда одна из монет приземлялась на ладонь, я прикидывал ее вес. И то, насколько быстро — или медленно — она падала. Пауза. Колебание. Сближение и отдаление монет… Я не пытался найти баланс, просто позволил рукам работать за меня, инстинктивно. И они искали идеальное расстояние между всеми монетами и между каждыми двумя из них. А я просто вращал и вращал их.
— Нужно найти идеальное расположение, — сказала Джануча за моей спиной.
— Я понял.
Было невероятно сложно удерживать монеты, и пришлось закрыть глаза. Нельзя отвлекаться на клетку и молнии. И не надо думать о том, что душа моего делового партнера вот-вот покинет его.
— Келлен… — сказал Рейчис. На сей раз — мягко и тихо.
Я не смог совладать с собой и открыл глаза. Рейчис лежал на полу клетки. Искры плясали на его шерсти, которая была теперь тускло-серой.
— Я думаю, со мной покончено, Келлен. Думаю, я…
Возник порыв ветра, едва не сбив меня с ног.
— Смотрите! — воскликнул Алтарист, проползая по полу к дракону, бившему крыльями. — Посмотрите на будущее Гитабрии!
Внезапно дракон поднялся со сцены и полетел вверх — к открытому пространству, заменявшему амфитеатру крышу.
— Нет! — закричал я.
На миг я потерял контроль над монетами, и они упали. Я едва успел их подхватить.
«Не бойся, — сказал я себе. — Ты не выиграешь при помощи силы. Так дай же монетам почувствовать твою душу. Они хотят танцевать».
Я снова закрыл глаза и подбросил монеты в воздух. Я ощущал их только пальцами, чувствовал, что они выравниваются, встают в правильном порядке. Они двигались быстрее и более плавно, чем когда бы то ни было. Я осторожно прикоснулся к каждой из них, заставив их вращаться.
— Во имя первооснов! — выдохнула Джануча.
Я открыл глаза. Пять монет плыли в воздухе, медленно поворачиваясь вокруг невидимой оси, и каждая вращалась вокруг собственной. В пространстве между ними образовался промежуток, куда не достигала молния. Рейчис распластался на полу клетки, едва дыша, а дракон уверенно поднимался вверх.
«Я не успел… — подумал я. — Нет! Ты этого не знаешь наверняка!»
В третий раз я вытащил порошки, бросил их в промежуток между монетами, сделал магический жест и произнес:
— Караф!
Двойные огни пронзили пустое пространство, врезавшись в аппарат, включающий молнию и запирающий дверцу клетки. Вспышка света ослепила меня.
— Что ты наделал? — закричал Алтарист. Я обернулся, немного проморгавшись, и увидел, что он мчится по лестнице.
В небе крылья дракона перестали биться. Звезды исчезли из виду, когда металлический зверь упал на землю, врезавшись в центр амфитеатра. Каменные скамейки разлетелись, осыпав все вокруг пылью и мусором. Сломанные шестерни и поршни вываливались из тела зверя. Существо пыталось подняться, скрежеща переломанными металлическими деталями так, словно он кричал. Дракон шевелился еще пару секунд, а потом рухнул у ног своего создателя.
— Нет… — сказал Алтарист.
Он повторял это снова и снова. Опустившись на колени, он гладил механического дракона, словно любовь могла вернуть его к жизни.
Я побежал к клетке. Теперь, когда молния исчезла, на сцене было темно. Я едва различал дверь клетки. Рукой я задел одну из монет, выбив ее из общего танца, и все пять посыпались на землю. Наконец я нащупал защелку и открыл клетку.
Мех Рейчиса был прохладным на ощупь. И я слышал биение его сердца.
— О, нет! — сказал я. — Нет-нет. Пожалуйста. Пожалуйста, Рейчис!
Зажглась спичка, и в тусклом свете я увидел контур тела неподвижного белкокота.
— Быстро! — сказала Джануча. Схватив монеты, она сунула их мне в руку. — Заставь их танцевать снова и вытащи из дракона ту часть души зверя, которую он успел забрать.
Я сделал так, как она велела, подкинув монеты в воздух и снова вращая их над ладонью. Из сломанных останков механического дракона вылетели синие мерцающие искры. Они поплыли ко мне, словно притянутые танцем монет. Искры кружились, как светлячки, вокруг неподвижного тельца Рейчиса, танцевали над ним, словно не могли решить — собраться ли им вместе или разлететься.
Джануча взяла из воздуха монеты и положила их мне на ладонь.
— И что мне теперь делать? — спросил я.
— Больше тут ничего не поделать. Либо его дух достаточно силен, либо…
— Никаких «либо»! — сказал я. — Нет существа с более живой душой, чем Рейчис.
Я поднял его на руки и прошептал в ухо.
— Ты слышишь меня, воришка? Ты, гадкий злобный мерзавец! Ты, убийца. Пожиратель глазных яблок! Мелкий хищник. Ничто не сломит твой дух. Ничто.
Пока я говорил, синие искры вращались вокруг невидимой оси. Они мерцали и подрагивали, как будто сама вселенная пыталась растащить их. А потом они исчезли.
— Нет, — сказал я, поглаживая пушистую морду. — Нет, пожалуйста, не уходи, Рейчис. Я не могу без…
Я взвыл от боли, когда острая колючка… нет, несколько острых колючек воткнулись мне в руку. Подняв ее, я увидел, как кровь течет из четырех маленьких ранок.
Рейчис открыл один глаз.
— О… Эй, Келлен. Что происходит?
Я положил его на пол.
— Ты укусил меня, мелкий засранец!
Он медленно перевернулся на живот, подобрал под себя лапы и встал на них.
— Правда? — Он тихонько хихикнул. — Извини. Инстинкт.