Мексиканские негодяи
Шрифт:
– Антонио, это просто глазок искажает. Ну, пусти меня уже.
– Глазок… А чем ты докажешь, что ты потеряла ключи?
– Тем, что их нет в сумочке. Вот, слышишь, если бы в ней были ключи, они бы звенели, а так ничего не звенит.
– Логично. А Мария, кстати, никогда не отличалась логикой. Так что, женщина, если вы так любите меня, что убили Марию, потеряли ее ключи и теперь хотите со мной жить, то я согласен, потому что я сам собирался все это сделать. Только давайте начнем нашу совместную жизнь с правды. Вы кто?
–
– Ага, вот я тебя и разоблачил, негодяйка! Пошла прочь, обманщица Хуана!... То есть, нет, не обманщица Хуана, а обманщица Антонио, то есть меня. Пошла прочь, обманщица Антонио по имени Хуана… то есть, нет, не Антонио по имени Хуана, а Антонио по имени Антонио, а обмащица Хуана… в смысле… о, господи… о чем я говорил? Про «кто там». Кто там?
– Это я, Антонио.
– Антонио – это я! Пошла прочь, обманщица Хуана, обманувшая не только Хуана, но еще и Антонио и убившая Марию, но это уже ладно… Ну, что ж, Мария ушла, Хуана тоже… свободный вечерочек.
156.
– Антонио!
– Что, Мария?
– Что ты делаешь?
– Я пишу статью в газету «Библия тудей». Я вношу дополнения в библейское выражение «И последние станут первыми».
– А что ты там меняешь?
– Все. Вдумайся в смысл этой фразы: люди стоят в очереди, и последние вдруг оказываются первыми. Это возможно лишь в двух случаях – когда в очереди всего двое, первый все купил, и тут второй, он же последний, становится первым.
– Ну, какая же это очередь – из двух человек!
– Вот, Мария. И второй вариант – когда с другой стороны очереди тоже стали что-то давать, и они неожиданно оказались первыми. Или открылась вторая касса, но это так редко бывает…
– И как же ты хочешь, чтобы звучала эта фраза?
– «И последние станут предпоследними», потом «и предпоследние станут предпредпоследними», потом «предпредпоследние…»… ну, и так далее, в зависимости от того, сколько людей перед и после того, кто был последним, пока он не станет, наконец, первым, и ему продадут бутылку текилы.
– Господи, Антонио, какой ты умный! Надо же срочно звонить, чтобы они там изменяли библию!
– Да, я уже звоню. А ты пока неси бутылку текилы. Она будет первой, но не последней.
157.
– Антонио, Антонио!
– Что, Мария?
– Я написала стихотворение. Хочешь послушать?
– Нет.
– Ха-ха-ха, как ты всегда смешно шутишь. Ну, слушай. Называется «Осеннее»: «Вот и осень наступила, вот и солнце отступило». Ну, как?
– Гм. Очень хорошо.
– Не слишком коротко?
– Нет-нет-нет, длиннее точно не надо. Я бы даже пару строчек сократил.
– Но тогда останется только название.
– И хорошо. Оно прекрасно выражает тему – «Осеннее». Сразу так… красиво, печально, но вместе с тем… глубоко.
– А почему тогда эти негодяи в журнале сказали, что не будут это печатать?
– Ну, во-первых, потому что они негодяи, а во-вторых, в нашей стране недавно появилась страшная цензура, и ты, очевидно, стала ее жертвой.
– Но ведь я еще весной носила им свое стихотворение, и они его тоже не приняли.
– Ну-ка, напомни.
– «Весеннее». «Вот весна и наступила, вот и солнце проступило».
– О. Так у тебя получается целый цикл.
– Ой, правда! Вообще то до цикла там не хватает еще «Летнего» и особенно «Зимнего»…
– Да-да-да, «Зимнего» особенно не хватает.
– …но я думаю, недели за две я восполню этот пробел.
– Знаешь что, Мария, поэзия – это такое дело, в нем не надо спешить. Поезжай-ка ты лучше куда-нибудь в творческую командировку, месяца на три – в Болдино, в Михайловское, там, говорят, хорошо пишется. А я буду публиковать твои письма ко мне и водить экскурсии по нашему музею-квартире, у меня на примете уже есть три-четыре симпатичных поклонницы твоего творчества.
158.
– (Звук падения). Ой!
– Антонио!
– Да, Мария, это я…
– Ты что, опять напился и упал?
– Ты что, Мария, я… я пал жертвой действия закона всемирного тяготения. Какой негодяй его придумал?
– Ньютон. Но он тоже от этого пострадал – получил яблоком по голове.
– Умер?
– Да. Но не от этого.
– Тем лучше для него. А то бы я ему… И вообще, он ничего не понимал. Что это – большое тело притягивает малое?
– Это закон, он неоднократно подтверждался.
– А вот смотри – у тебя большое тело? А оно меня совершенно не притягивает.
– Нет, Антонио, здесь имеются в виду космические размеры…
– Знаешь, при твоем росте эти размеры вполне можно считать космическими. Ой! (Звук падения).
– Ну вот, ты опять упал!
– Это все Ньютон! Я добьюсь законодательного отменения этого закона.
– Ты неправильно говоришь, Антонио.
– Почему?
– Нельзя говорить «отменения», надо говорить «отмены».
– Да? А я тогда добьюсь еще и законодательного отменения правила, по которому нельзя говорить «отменения». Ой! (Звук падения).
– Антонио, иди, ложись.
– Да, Мария, пойду притяну это тело к постели. Ой! (Звук падения). Какой светильник разума упал… угас… ну, ничего, к утру проснется… загорится опять. Спокойной тебе ночи, Антонио.
– Меня зовут Мария!
– Очень приятно. Антонио. Разрешите присесть за ваш столик… (Захрапел).