Мексиканские негодяи
Шрифт:
– Мария, ты даже не представляешь, какую глупость ты сейчас сказала. Я же готовлюсь к Всемексиканским соревнованиям по пятиборью.
– Антонио, но как же ты будешь соревноваться в таком виде – пьяный, растолстевший, заспанный. Разве в таком виде можно бегать, плавать, скакать на лошади?...
– Мария, это совсем другое пятиборье. В нем спортсмены соревнуются в том, чтобы лучше всех пить, есть, спать и смотреть телевизор.
– Правда? Хм… Подожди, но это же только четыре дисциплины.
– Молодец! Все задают этот вопрос. Просто «пить» идет в зачет два раза –
– А почему же ты так часто пьешь текилу с утра?
– И это хороший вопрос. Мария, у меня, как у каждого профессионального спортсмена двухразовые тренировки.
– Ну, хорошо, как побеждают в «пить», «есть» и «спать» я еще понимаю. А вот как определяют победителя в смотрении телевизора?
– Мария, ты молодец, ты уже начинаешь разбираться в спорте. За смотрение телевизора выставляют две оценки – за технику и артистизм. Вспомни, как я смотрю футбол. Техника проявляется в том, как я подскакиваю, бью кулаками по подлокотникам, хватаюсь за голову, кидаю стаканы. А артистизм – это выражение лица, выкрики, красота и изобретательность фраз, которые я выкрикиваю. В общем, Мария, давай так – в «пить» и «спать» я чувствую себя уверенно, а вот в «есть» я пока слабоват. Приготовь мне кастрюлю кактусовой манной каши, я попробую съесть ее быстрее, чем за 8 минут 11 секунд, это рекорд Мексики.
– Конечно, конечно. Мой муж будет победителем!
– Да, Мария, а пока я пойду посплю – мне нельзя расслабляться ни на минуту. А завтра я еще начну готовиться к спортивному ориентированию.
– А это как, Антонио.
– Очень просто. Выпиваешь две бутылки текилы и пытаешься сориентироваться, где находится туалет. Или, хотя бы кровать.
150.
– Мария!
– Да, Антонио!
– А сколько у нас шпаг?
– Четыре!
– А сколько у нас мушкетов?
– Четыре!
– А нас сколько?
– Двое!
– Ага. Чувствуешь проблему?
– Нет.
– Зачем нам два лишних мушкета? Да и первые два зачем? И со шпагами что делать?
– А вообще, к чему это все, Антонио?
– Просто я очень любил этот фильм в детстве. Представлял себя этим усатым мексиканским актером, который потом еще спел «Зеленоглазое такси».
– А я мечтала сыграть Констанцию.
– Ну, Мария, на Констанцию ты не очень похожа…
– А на кого, на Миледи?
– Миледи бы ты тоже не сыграла…
– Но там остается только роль Королевы.
– Нет, Королевы тоже нет. Ты могла бы сыграть Портоса.
– Что ты говоришь, Антонио?
– А что, у тебя и комплекция, и усы. Рост, правда, не очень – метр сорок четыре, но ведь кино – это великий обман. Ну-ка, скажи «Тысяча чертей»!
– Тысяча чертей…
– Прекрасно! Ты настоящий Портос. Все, я пошел искать деньги для нашего фильма, жди меня утром.
151.
– Мария!
– Да, Антонио.
– Обними меня, Мария, и покрепче.
– А почему?
– Потому что ты обнимаешь миллионера. Скоро мы сказочно разбогатеем.
– Ой, Антонио, а может ты не будешь мне ничего об этом рассказывать, ведь это наверняка окажется ерундой.
– Нет, Мария, на этот раз все верно. Я нашел раритетный телевизор 18 века.
– Да? И что, он показывает?
– Нет, конечно. Во-первых, он очень старый, а во-вторых, в 18-м веке не было телепередач. И потом, как он будет показывать, у него нет кинескопа, там вообще только четыре стеклянные стенки и дно.
– А откуда известно, что это телевизор?
– Ну, я догадался, а для всех остальных я нацарапаю это на стекле.
– Правильно, чтобы эти негодяи, не разбирающиеся в антиквариате не подумали, что это аквариум.
– Да, а рыбок, улиток и водоросли мы выльем, и продадим его какому-нибудь сумасшедшему коллекционеру.
– Ну, что ж, Антонио, на этот раз все безупречно. Пойду заказывать путевку на Канары.
– Иди, только сначала дай мне девять песо, мне еще надо выкупить его у этого негодяя ростовщика Марселоса, которому я вчера поздно вечером заложил наш аквариум, когда мне не хватало на… на книги.
– Только не проговорись ему, что это телевизор, а то этот негодяй сам продаст наш аквариум.
151.
– Мария!
– Да, Антонио?
– Ты закрутила на зиму кактусы?
– Да. Целых 28 банок.
– Ну, Мария, мы опять не готовы к зиме. Этого мне хватит на три дня – под текилу, да с хорошей закуской… И еще же есть хомячок Густаво.
– Что ты говоришь, Антонио, Густаво не ест соленые кактусы!
– При чем здесь, Мария? Я имел в виду, что один раз можно закусить им. А потом что мы будем делать?
– Ты что, Антонио, есть нашего Густаво? И потом, он же такой маленький!
– А ты предлагаешь съесть тебя? Нет, Мария, я отказываюсь. Я не люблю жирное… и усатое.
– А чем же мы будем питаться?
– Боюсь, Мария, что нам предстоит самое страшное – придется всю зиму ходить в магазин. Как это прозаично! Так было все лето, всю осень, и вот теперь зима… Н-да.
– Антонио, погоди, а мы что-то сказали про негодяев?
– Нет. Но еще не поздно. Негодяй тот, кто создал этот мир, эту Мексику, этих наших соседней – негодяев Муньосов, которые не пригласили нас на свадьбу их сына только потому, что мы, видите ли, рассказали его невесте, что он женится на ней – хромой одноглазой дуре – только из-за денег, и поэтому эта свадьба не состоялась!
– Ты сейчас что-то говорил, Антонио?
– Не знаю, Мария, я уже ни в чем не уверен. Принеси мне что-нибудь, и чего-нибудь, чтобы это закусить. Только пусть это будут не удила.
Негодяи возвращаются
151.
– Мария!
– Да, Антонио?
– Ты закрутила на зиму кактусы?
– Да. Целых 28 банок.
– Ну, Мария, мы опять не готовы к зиме. Этого мне хватит на три дня – под текилу, да с хорошей закуской… И еще же есть хомячок Густаво.