Мелания
Шрифт:
Когда Ти Джей в конце концов вытащил пальцы и вставил вместо них свой член, Микки пришлось вцепиться зубами в подушку, чтобы не закричать. Его член стоял как каменный и пульсировал.
Ти Джей начал яростно погружаться в него, и это было больно, и это было охренительно. Никогда в своей жизни Микки не заводился так сильно. Каждый толчок Ти Джея заставлял его подаваться вперед, член терся о живот, и это была почти что агония. Все это длилось едва ли тридцать секунд, когда Ти Джей наклонился вперед и обхватил ладонью член Микки, начал дрочить – яростно, в такт своим толчкам. Его рука была слишком сухой и мозолистой,
Ти Джей кончил следом, сразу же скатился с Микки и начал быстро одеваться, еще до того, как к Микки полностью вернулось зрение.
– Проболтаешься кому-нибудь – и ты труп, – сказал ему Ти Джей, собираясь выйти из комнаты.
– Тебя это тоже касается, – ответил Микки, все еще лежа на кровати, слишком затраханный, чтобы испугаться.
Ти Джей помолчал мгновение.
– Позвони мне, если захочешь повторить, – сказал он, выходя.
Микки не спал этой ночью. Он просто лежал и думал, как искренне, нереально он удивлен. Все случилось меньше чем за десять минут. Микки узнал, что Ти Джей гей, получил чертово доказательство, что он гей, его трахнули в зад, и он кончил так, что чуть не умер.
Это случилось, и удивление было самой главной его эмоцией. Микки был убежден, что ничто и никогда в жизни не удивит его больше.
***
Сейчас, встретив Йена и Мэнди в забегаловке в Филадельфии, он понимает, что пять лет назад погорячился с этим утверждением.
Девчонка впивается ему в руки своими крохотными ноготками, протестуя против того, как неловко Микки ее держит, но он даже не замечает этого. Все, что он видит – это Йен и Мэнди. Йен и Мэнди, бок о бок, сидят в кабинке в сраной забегаловке с тремя другими людьми, которые громко разговаривают, смеются и весело проводят время, и только Йен и Мэнди застыли. Они заметили его.
Микки представляет, как выглядит в их глазах – привидение из прошлого. У него появилась пара новых тату, одна на предплечье и торчит из-под футболки. Футболка не очень чистая, впрочем, как и раньше, но сейчас она испачкана детской едой и срыгиваниями, а не кровью и грязью. Ладно, немного грязи тоже есть. Наверняка больше всего они поражены ребенком в его руках, ее маленьким розовым комбинезоном и растрепавшимися кудрями, замечая, насколько они не сочетаются друг с другом, при том, что он держит ее как свою. Что, в общем-то, так и есть.
Со своей стороны, Йен и Мэнди выглядят такими, какими он их запомнил. Ни у одного из них не видно новых тату или детей. Волосы Йена длиннее, чем были, когда Микки последний раз видел его.
– Не надо.
– Не надо что?
– Просто…
Тогда они были короткими. Сейчас они немного длиннее. Йен явно больше не служит в армии.
Прочие люди за столом Йена и Мэнди кажутся растерянными. Йен и Мэнди замолчали в середине разговора, просто смотрят на него, и он понимает, что, должно быть, представляет собой довольно странное зрелище для нормального человека. Все
– Почему этот парень смотрит на вас? – спрашивает кто-то из сидящих за столом. Шепотом, как будто считает, что Микки не услышит его в этом случае, даже учитывая, что в кафе стоит тишина. – Он выглядит опасным, я нервничаю.
– Давайте уйдем? – тут же говорит другая девушка, не давая Йену и Мэнди шанса ответить. – Мне кажется, так будет лучше, вдруг он собирается ограбить кафе или еще чего похуже?
Микки чуть не смеется, он держит чертового ребенка, как они себе это представляют? Он устраивает малышку поудобнее, сильнее прижимает ее к груди, и наконец-то находит в себе чертовы силы сделать пять шагов к их столу. Он останавливается, глядя на Йена и Мэнди.
– Ну, как ваше ничего, педики? – спрашивает он. Одна из девушек за столом давится кашлем.
– Что вы себе позволяете! – восклицает она тонким испуганным голоском. – Пожалуйста, прекратите немедленно!
Микки сводит брови вместе.
– Ты знаешь этих мудозвонов? – обращается он к Мэнди, поднимая бровь, а она продолжает молчать.
Она перегибается через Йена и начинает колотить Микки по чему попало, потом, рыча, выбирается из кабинки и отвешивает ему оплеуху.
– Эй, эй, поосторожнее с чертовым ребенком! – кричит Микки, закрывая своими руками девочку от шлепков Мэнди.
Если бы не ребенок у него в руках, он бы уже поймал голову Мэнди в захват и выкручивал бы ей соски, но черт, отцовство требует некоторых жертв.
Слава Богу, Мэнди останавливается, когда он напоминает ей о ребенке. Она делает шаг назад, игнорируя своих друзей, сидящих с открытыми ртами, и смотрит на него с неодобрением.
– Да, и что это еще такое? – говорит она, указывая на ребенка. – Я думала, Светлана так и не родила?
– Нет, – успокаивает ее Микки, стараясь при этом не коситься на Йена, размышляя, знал ли он об этом. – Это Тонина девчонка, но, понимаешь, он повесил ее на меня, когда загремел в тюрьму.
– Это было несколько месяцев назад, – уточняет Мэнди. – Ты хочешь сказать, что возишься с ребенком несколько месяцев?
– Около шести, – Микки пожимает плечами. Он покрепче прихватывает девочку, которая крутится, пытаясь развернуться и увидеть, с кем он разговаривает. – Все не так уж плохо.
– Охуеть, неужели у тебя все-таки есть сердце?
Микки не представляет, что на это ответить.
– Ладно, как ты нашел меня? – спрашивает его Мэнди, успокаиваясь и усаживаясь обратно.
– Какого хуя ты говоришь «нашел» – я ни хрена не пытался искать тебя! Ты не захотела сказать мне, где ты! Я просто хотел свалить из Чикаго, и Линда предложила мне работу в другом городе. Откуда, по-твоему, я мог знать, что ты здесь?
Микки думает, что Мэнди абсолютно забыла о тех, с кем она пришла, но сам он ни фига не забыл. Он чувствует их растерянность и страх, пока они рассматривают его, шесть лазерных прицелов, направленных прямо на него. И среди них только один, кому Микки, возможно, хотел бы посмотреть в глаза, но он уставился прямо в стол.