Мелания
Шрифт:
– Мик, ты уже полгода возишься с ребенком, – говорит она. – За это время у тебя был хоть один свободный вечер?
Ответ – нет. Но это не имеет значения.
– Мне не нужен чертов свободный вечер, – в который раз повторяет он. – Мне даже нечем заняться без ребенка. Я люблю, когда она со мной. Неужели так чертовски трудно понять это?
Мэнди смотрит на него, как на идиота. Мэлли считает все происходящее дико смешным, наблюдает за ними из своей кроватки, стуча пластиковой ложкой по книжке и иногда указывая ложкой на Мэнди. Это ее способ показать, что она любит свою тетю. Чертов ребенок,
– Микки, ты можешь забрать ее позже, – говорит Мэнди. – Или утром, мне все равно. Просто выйди из дома и повеселись, для разнообразия. Тебе будет полезно, и может, сотрет с твоего лица это кислое выражение.
У него не было кислого выражения на лице, пока Мэнди не начала весь этот крестовый поход, но к сожалению, после девятнадцати лет знакомства с сестрой он уверен, что спорить с ней бесполезно. Она будет делать то, что хочет.
И она делает. Она подхватывает хохочущую Мэлли из кроватки, закидывает на плечо сумку с ее барахлом и сваливает, оставив после себя полную разруху.
В опустевшей квартире становится очень тихо.
Он достает пиво из холодильника – последнее, он почти не держит дома алкоголя, однако напоминает себе пополнить запас, на случай, если устраивать ему выходной войдет у Мэнди в привычку – и садится на диван. Включает телек, но там нет ничего интересного, и он тут же вырубает его. У него есть несколько DVD, в основном детские мультики, и пара старых боевичков, которые ему не очень-то хочется смотреть. Он вздыхает, уже скучая по Мэлли.
По правде, как это ни печально, ребенок его лучший друг. Кроме Мэнди, которая не считается, потому что она его сестра и сводит его с ума, и Йена, который тоже не считается, потому что у них с Микки сложная история отношений, которой можно заполнить целую серию книг, и Джули, которая тоже не считается по-настоящему, потому что она его босс и они не общаются помимо работы, и соседей Йена и Мэнди, которых он ненавидит и игнорирует, – кроме всех перечисленных, ребенок единственный человек, которого он действительно знает в Филли. И возможно, это глупо, но она нравится ему больше всех остальных. Ей только один год, и это ее плюс. Она не давит на него так, как это делают остальные.
Он думает, что возможно Мэлли тоже не должна считаться, когда он перечисляет своих друзей. Но, в любом случае, Мэнди забрала ее и запретила ему идти за ними, а значит…
Он может остаться дома, выпить свою единственную бутылку пива в пустой квартире и посмотреть какую-нибудь неинтересную хрень по телевизору, или…
Он мог бы – Микки знает, что глупо даже думать об этом, но он игнорирует свои собственные мозги, надевает обувь, куртку и шарф, хватает кое-какую наличку, сует ее в карман, рыщет в поисках ключей, пока наконец-то не находит их засунутыми между матрасом и спинкой детской кроватки – он мог бы, наверное, пойти и найти Йена.
Он знает, что Йен сейчас работает, а еще он знает, где Йен работает, и это в паре кварталов отсюда. Кроме того, оправдывается он перед собой, у него больше нет пива, а из-за странных законов в Филли не купишь
Бар напоминает ему «Alibi». Он находит забавным, насколько его жизнь в Чикаго отзеркаливается здесь, но в приукрашенном виде. Он никогда не был внутри «Last Call», но в ту же секунду, как входит, видит явное сходство со своим старым прибежищем.
Внутри всего несколько посетителей: старый мужик, привалившийся к барной стойке, парочка возрастных бабешек, хихикающих в угловой кабинке, и какой-то пьяный идиот, пытающийся играть сам с собой в бильярд. И позади барной стойки – Йен, одетый в синюю клетчатую рубашку, которую Микки помнит с прошлых времен, смотрящий на свой телефон и набирающий СМС.
Микки делает глубокий вдох, чтобы отправить сердце из горла туда, где его место, подходит и садится на табурет прямо перед Йеном. Может, таков был план Мэнди?
– Привет, чувак, – Микки старается держаться непринужденно и знает, что у него ни хрена не получается. – Можно мне пива?
Йен долго смотрит на него, но затем наливает ему стакан.
– Ты никогда не бывал здесь раньше, – замечает он.
Микки запихивает внутрь желание огрызнуться в ответ «да ты, блядь, настоящий Эйнштейн», подозревая, что это не очень-то поспособствует общению.
– Ну, Мэнди забрала Мэлли к себе.
– И у тебя свободный вечер?
Микки ненавидит такую формулировку, потому что иногда чувствует, что Мэлли дала ему больше свободы, чем у него было раньше – просто потому, что из-за нее ему пришлось многое поменять в жизни, и он никогда бы не решился на это ради себя, и это сделало его жизнь гораздо лучше. Но это звучит слишком серьезно, чтобы признаваться Йену, когда они просто болтают в баре и Микки даже не знает, какие отношения у них в эти дни.
– Ага, – отвечает он вместо этого. – Типа того.
– И ты решил, что мог бы прийти потусить сюда?
Микки отхлебывает пиво из стакана, который Йен поставил перед ним, и пытается сообразить, что бы такое ответить. Он не может определить по голосу, рад ли Йен, что Микки вспомнил о нем, когда захотел поболтать с кем-нибудь или он злится, что Микки думает, будто может запросто общаться с ним после всего, что между ними было.
Йен смотрит прямо на него. Микки заставляет себя не опускать взгляд, смотрит в ответ, принимает вызов.
– Знал, что ты здесь работаешь, – говорит он, просто чтобы увидеть удивление на лице Йена. – Не хотел тусить с кем-нибудь другим. Плюс дома нет пива.
Повисает молчание, во время которого Микки просто смотрит, и в этот раз, в этот чертов единственный раз, Йен первый отводит взгляд. Микки не помнит, чтобы такое случалось раньше, даже когда у них было много споров насчет чертовых эмоций, но сейчас Йен уступает первый и начинает протирать стакан.
– Хорошо, – говорит он наконец, не глядя на Микки. – Я работаю до двенадцати и не уверен, что ты захочешь пробыть здесь так долго. Тут пиздец как скучно.