Мелоди Биттерсвит и агентство охотниц на призраков
Шрифт:
– Дуглас не знал, вернемся ли мы после поведения Исаака на выходных, - сказала я Марине и Арти.
– Повезло вам, что мы пришли, - сказала Марина.
– Нам нужно поговорить с Исааком.
Я посмотрела на нее. Она не видела Дугласа, иначе вела бы себя не так ворчливо.
– Помнится, до этого с призраками говорила я?
Она вскинула плечо.
– Просто сказала.
Я посмотрела на Дугласа.
– Как он?
Он взглянул на высокий потолок кухни.
– Заперся на чердаке и не спускается.
Ладно. Гора не спускается, тогда поднимется Магомет.
– Там крикет, - сказал
– Посмотрите со мной?
Я ощутила укол симпатии к нему, хотелось просто сесть с ним и смотреть игру, ведь он оставался парнем, что хотел смотреть спорт и с кем-то смеяться. Я не могла остаться с ним, но знала парочку, что могла.
Я передала просьбу Арти и Марине, мне было полезно, чтобы они были заняты вместе. Я хотела поискать Исаака одна, и я хотела знать, что они вместе внизу. Этот дом казался безопасным в начале, но после случая с подвалом, где показал себя Ллойд, я еще оказалась в торнадо из книг. О, я надеялась, что Исаак успокоился. До субботы он казался самым мирным из братьев Скарборо, я надеялась, что он пришел в себя. Был лишь один способ узнать.
Я постучала в дверь чердака. Я не знала, зачем, потому что он не мог бы помешать мне войти, но все же я хотела дать ему возможность отказаться.
Он не ответил. Я тихонько приоткрыла дверь и пошла внутрь. Как и ожидалось, он был в кресле, в руке был открыт один триллеров, что я принесла.
– Пришла поговорить про Чарльза, - сказал он, не глядя на меня.
– Да.
Он отложил книгу, медленно закрыв ее, а потом скрестил руки на коленях, глядя на них. Он не говорил какое-то время, и я не торопила его, потому что он явно готовил себя к разговору о важном.
– Мне нечего тебе сказать.
Правда? После почти двух минут полной тишины я ожидала чего-то большего. За две минуты я могла бы придумать что-то, включив шоколадные эклеры и Человека-паука, а Исаак ничего? Я собиралась задать ему конкретный вопрос.
– Чарльз был вашим сыном?
Он поднял голову.
– Откуда ты узнала о нем?
– Мы нашли стопку дневников вашей матери в подвале. Она записала его имя и дату рождения, а рядом - «мой первый внук». И больше она ничего о нем, вроде, не писала.
Он снова молчал, а я ждала.
– Тогда ты знаешь столько же, сколько и я, - сказал он.
– Я никогда не видел Чарльза.
– Нет, не столько же, - медленно сказала я.
– Исаак, кем была мама Чарльза?
Исаак улыбнулся.
– Цилла, - одно слово было переполнено любовью.
– Ее звали Присцилла, она была самой красивой девушкой в мире.
Мое сердце учащенно билось из-за Присциллы, потому что у Исаака был такой же вид, как у мамы, когда она говорила о моем отце, и у бабушки, когда она вспоминала дедушку. Вид, полный любви, и я скрестила пальцы, опустившись на пыльное кресло напротив него, надеясь, что он расскажет хоть что-то, что поможет мне раскрыть секреты дома Скарборо.
Глава девятнадцатая:
Исаак вернул меня в осень 1910, к смерти Дугласа. Его выгнали из семьи, он отправился в Мидлендс без планов на жизнь, а потом нашел работу грузчиком в порту в Хале. Там он вызвался добровольцем в армию при
– Присцилла была одной из медсестер, - сказал он и печально улыбнулся, произнося ее имя. Он рассказал мне, как она ухаживала за его сломанной ногой и разбитым плечом, как она всегда находила время, чтобы прочитать ему газету в конце своей смены каждый день.
– Я знал, - сказал Исаак, качая головой от воспоминаний.
– Я знал, что она моя единственная. Как только я открывал глаза, она уже была рядом. Она была ангелом.
Он становился сильнее, и они сближались, и потом обручились. Но дата свадьбы приближалась, а он никак не мог рассказать ей о своей семье, о том, что его обвинили в убийстве. Он хотел рассказать ей, но за месяц до свадьбы она забеременела, и он понял, что ситуация безнадежна.
– Я был эгоистом, Мелоди. Я притворился, что у меня может быть нормальная жизнь, но разве мужчина может так поступить с женщиной, которую любит?
Он слишком поздно понял, что свадьбой приговорит Присциллу к жизни жены подозреваемого в убийстве, и их ребенок будет жить в такой же тьме. Это не давало бы им жить нормально, от них все могли отвернуться.
– Она могла подумать, что я не любил ее так сильно, - прошептал Исаак так тихо и с болью, что я едва его услышала.
– Но это не так. Я ушел, потому что любил ее слишком сильно, чтобы обрекать на такое.
* * *
– Присцилла Элизабет Хенсон, - я сотый раз назвала имя матери Чарльза, когда мы вернулись в офис.
– Мы знаем лишь, что она была медсестрой в Халле при Первой Мировой войны, и она родила Чарльза Фредерика, наверное, Хенсона 22 июня 1920.
– Моя мама любит такое, - сообщил Арти.
– Она смогла отследить родословную моего дедушки до 1300-х, как-то так. И теперь это у нас на стене в прихожей.
Мы с Мариной медленно подняли головы. Мы не знали, с чего начать, но тут, как оказалось, мог помочь Арти.
– Мой очень-очень-очень далекий дядя Катберт умер от чумы, - мрачно сообщил он.
– Потому мама позволяет мне скармливать Пандоре крыс.
Я поежилась.
– Пандора - это питон?
Он кивнул.
– Папа назвал ее в честь Пандоры из книг Адриана Моула, он любил ее.
Я знала, что порой нужно просто кивнуть. Это был тот случай. Я посмотрела на часы и закрыла ноутбук.
– Уже пять, народ. Арти, как думаешь, твоя мама сможет поискать что-нибудь? Судя по твоим словам, она знает, где можно искать.
Он радостно кивнул.
– Мама любит играть в сыщика.
За ними громко хлопнула дверь, и мы остались с Лестатом наедине.
– И снова мы с тобой, - сказала я ему, он исчез за диваном. Когда он вернулся, он принес одно из печений с инжиром. Я бросила в него недовольно карандаш, но он устроился удобнее, чтобы съесть печенье. Он точно издевался.
Я не любила напиваться, но мне хотелось бренди перед сном. Почти все в жизни перевернулось с ног на голову, и я надеялась, что бренди успокоит мои мысли, чтобы я смогла отдохнуть. А потом пришли сны, полные солдат и супергероев, факты путались с выдумкой. Я не помнила деталей, но проснулась с мокрыми щеками, и я не могла ничего поделать с тем, что Лестат лижет мое лицо, потому что ему нужно на улицу.