Меловой крест
Шрифт:
Потом мы по очереди бегали в магазин.
И вот наступил, так сказать, апофеоз попойки.
И тут, против ожидания, Толстоносый, с точки зрения моих тогдашних представлений о веселом времяпрепровождении, повел себя совершенно блестяще.
Вечер закончился тем, что я вынес из уборной велосипедную раму с рулем, сиденьем и колесами; под одобрительное хихиканье подружек с превеликими трудами собрал все это, колеса подкачал и усадил на это сооружение развеселившегося Юрка, предварительно
Забыл сказать, жил я на восьмом этаже дома, в котором перманентно портился лифт. Не работал он и в тот злополучный вечер.
Возможно, Юрок добрался бы и до первого этажа, — упорства ему и тогда было не занимать, — если бы в ту минуту, проклиная все лифты на свете, по лестнице не поднимался к себе домой огромный полковник-интендант с пудовым арбузом в руках.
Когда до слуха привыкшего к кабинетной тишине полковника донесся непонятный нарастающий шум, он остановился, настороженно прислушиваясь, предусмотрительно прижался к стене спиной и замер в обнимку со своим дурацким арбузом.
И тогда из-за поворота, пересчитывая ступеньки, на него, как смерч, налетел, сверкая вытаращенными глазами, неизвестный человек в футбольных трусах, сидящий на уже искореженном спортивном велосипеде, и дальше, вниз по лестнице, полковник в обнимку с арбузом и Юрок на велосипеде, воя и матерясь, кубарем проследовали вместе, составив на короткое время нераздельное целое.
Следующее утро прошло не менее весело. На такси, с тремя ящиками спасительного "Будвара", прибыл Алекс, который был встречен бурей восторгов. Потому что у всех в груди бушевал пожар такой посталкогольной силы, что его могло потушить только пиво.
Юрок, обложенный мокрыми полотенцами (рассвирепевший полковник, оправившись после падения, успел-таки надавать тумаков бесстрашному велосипедисту), беспрестанно постанывал, находясь под бдительной опекой Ваксы и ее подружки. Последняя, благодаря своевременно и демонстративно проявленной заботе, стала на какое-то время и его подружкой.
Ничто так не сближает русских людей, как совместное распитие спиртных напитков.
С той поры мы с Юрком стали друзьями, и дружба наша длится без малого двадцать лет…
Неужели ей суждено скоро оборваться?
Глава 16
Я лежал в своей излюбленной позе на кровати и полировал взглядом потолок.
Было раннее утро.
От нечего делать я представил себе, что я не художник, а писатель. И мне предстоит написать книгу. Книгу истории жизни Сергея Бахметьева, начав ее с сегодняшнего дня.
Итак, в путь…
Главный герой разрывает отношения с Диной…
Используя свой дьявольский дар, он уничтожает соперников. Он становится кумиром толпы, но его
Происходит это следующим образом: попивая виски, сидя с соломенной шляпой на голове в шезлонге на берегу моря, он вдруг понимает, что его слава — ничто в сравнении с разрушениями, которые он принес не только своим врагам, но и друзьям. Но самое главное — он разрушил самого себя. Он стремился не к гармонии с миром, в которой только и возможно счастье, а к ее отрицанию. И пришел к краху.
От него остается только шляпа, которая покачивается на волнах…
Где-то я уже читал нечто подобное. То есть, я был бы не первым, кто, придя к отрицанию общечеловеческих ценностей, был вынужден в холодную погоду, бросив выпивку, ни с того ни с сего бултыхнуться в неприветливые морские волны…
Я повернулся набок и уперся глазами в окно. Сквозь листву за окном я увидел дом напротив, ветхий балкон, а на нем сидящего в кресле старого человека, который дремал, уронив голову на грудь. Невольные параллели пришли на ум… Старый человек, прожил долгую, скучную жизнь…
Но как хорошо и покойно ему сидится в этом кресле!
…Я подумал, как-то все слишком быстро произошло… Не успел насладиться молодой женой и белоснежной виллой, как извольте пожаловать на дно… Сказывается, наверно, отсутствие литературного опыта.
И символ какой-то сомнительный. Шляпа…
Вероятно, роман, как и жизнь, можно сконструировать… И записать в голове план на будущее. Чтобы, не дай Бог, не позабыть.
Но, как верно заметил один мудрый человек, писатель лишь угадывает сюжет и переносит его на бумагу. Конечно, он имел в виду настоящих писателей. Кстати, он и сам был настоящим писателем.
Тот же мудрый человек объяснял, как это делается. Писатель улавливает существующие в воздухе, в пространстве некие сигналы, перерабатывает их своими сверхчувствительными мозгами и затем пускает в дело, выдавая на-гора потоки бессмертных творений.
То есть писатель как бы уподобляется приемнику с антенной, которая выхватывает из окружающего мира импульсы, несущие всевозможную информацию о жизни на земле. Ему остается лишь внимательно прислушиваться и старательно все записывать. Но это дано далеко не каждому. Только избранных Бог наделил такими антеннами.
Я тщательно ощупал свою голову, но, естественно, никаких следов антенны не обнаружил.
…Как показали дальнейшие события, что-то — что?! — не позволило мне следовать вышеупомянутому плану. Он так и остался в голове, вызвав лишь потребность мысленно побродить вокруг него, неторопливо рассуждая о его неприемлемости.
Я был не в силах спланировать роман (или жизнь) по заранее приготовленному рецепту.
Все — все! — произошло совсем по-другому. И ничего не надо было изобретать.