Меньшее зло

Красников Андрей Андреевич

– Если они справятся, то и я смогу.

– Тьфу…

Перевод в шестую разведроту был осуществлен молниеносно – чувствовалось, что личного состава там действительно не хватает. Однако сразу после зачисления возникли новые препятствия – на этот раз командование решило устроить для десятка новобранцев экспресс-курсы по выживанию на нейтральной полосе и целых две недели выжимало из нас все соки на тренировках. Будущие разведчики отчаянно матерились, потели, усиленно бегали, время от времени заводили разговоры о возвращении в родные части… а я старался никак не выдавать имеющиеся навыки, тщательно

следил за кучностью выстрелов, позволял избивать себя на спаррингах и ждал первого настоящего задания.

Но вместо этого дождался вызова к помощнику командира роты – капитану Питерсу.

– Не пойму, что с тобой не так, Фишер, – задумчиво произнес уже немолодой офицер, внимательно изучая мое дело. – Контузия, шок, амнезия, навязчивая идея, служба, перевод в разведку… не слишком ли много для одного человека?

– Вряд ли я хотел этого, господин капитан.

– Вряд ли хотел, значит, – саркастически усмехнулся Питерс. – Здесь есть отметка, которая говорит о твоем преступном прошлом. Ты точно все забыл, сынок?

– Да, капитан. И в моем деле должна быть отметка о возможном преступном прошлом. Лишь возможном.

– Верно, верно… а почему мне кажется, что ты врешь?

– Не могу знать, господин капитан.

– Из госпиталя сообщили, что твое состояние и внешние реакции на стресс находятся в пределах нормы. Из безопасности сообщили, что с вероятностью в девяносто процентов ты или преступник, или сектант. Сможешь угадать мои мысли на этот счет?

– Вам это не нравится.

– Чертовски верно, Фишер. Ты слишком спокоен, когда тебя бьют по морде. Ты слишком хорошо стреляешь для простого городского жителя. Ни в чем не хочешь сознаться?

Прозорливость собеседника серьезно меня обеспокоила, но отказываться от легенды было нельзя.

– Господин капитан, я не знаю, был ли преступником. Возможно, перед вами вор или убийца. Я просто не помню.

Питерс долго меня рассматривал, потом закрыл файл с досье и раздраженно мотнул головой:

– Выметайся. Если увижу, что ты как-то вредишь моим ребятам – лично пристрелю.

– Так точно, господин капитан…

Самые первые рейды оказались очень легкими – нас с Гладковым приписали к группе, которая занималась патрулированием ближних подступов и мы в течение нескольких дней добросовестно бродили вдоль опушки леса, тщательно осматривая брошенные дома, изучая местность с помощью тепловизоров и расставляя мины.

А затем случилось перераспределение.

– Уходим в дальний рейд, – тоскливо сообщил командовавший нами лейтенант. – Будем мониторить Греческий лес.

Кто-то из более опытных разведчиков со злостью выругался. Еще один – глубоко вздохнул.

– Отставить пессимизм, – тут же встрепенулся офицер. – Мы все вернемся, ясно? Это только на неделю.

О Греческом лесе я знал – судя по нашим разведданным и картам, он находился в самом центре ничейной области, интенсивно фонил остаточной радиацией, хорошо простреливался с обеих сторон и являлся чем-то вроде местного символа, вокруг которого с завидной регулярностью вспыхивали локальные бои.

Поход туда означал повышенный риск. А также возможность наконец-то сбежать домой.

– Чего лыбишься, Фишер? Уже премиальные подсчитываешь?

– Я…

– Не вздумай

засветить группу, понял?

– Так точно.

– Командир, может, оставить молодых здесь? Рано им еще.

– Знаю, – лейтенант окинул меня недобрым взглядом. – Но других помощников у нас нет и не будет. Собирайтесь, выходим на закате.

Как и предполагалось, вечером начался дождь, давший нашей группе возможность осуществить тихий и незаметный переход. Я успел отвыкнуть от таких рейдов, но тело быстро вспоминало утраченные навыки, ноги с каждой минутой все увереннее держались на скользких камнях, а в душе все отчетливее колыхалась темная радость – мое задание близилось к завершению. Достаточно скрыться в лесу, затем выйти к позициям своей армии, сдаться в плен…

– Не торопись, Фишер. Я вижу, что ты стараешься, но веди себя аккуратнее, понял?

– Так точно…

Утром мы остановились на привал возле маленького нагромождения скал и отдыхали там чуть ли не весь день, по очереди следя за окрестностями и отсыпаясь.

Вечером начался следующий этап.

– Главная задача – уничтожение вражеских диверсантов, – повторил вводную лейтенант. – Выдвигаемся, доходим до леса, занимаем позицию, отслеживаем всех, кто идет с другой стороны, расстреливаем врагов, меняем позицию. Вперед!

Первое время все шло согласно этому немудреному плану – мы снялись с места, упорно шли всю ночь и уже на рассвете добрались до крошечной деревушки, зажатой между несколькими холмами.

А там нас встретили.

Момент, когда началось сражение, я пропустил – банально не хватило опыта подобного рода столкновений. Кто-то громко вскрикнул, сбоку раздались выстрелы, в окне одного из домов мелькнула быстрая тень… и близкий взрыв шоковой гранаты начисто выбил у меня из головы все мысли. Действуя на одних рефлексах, я завалился на бок, попытался перекатиться за стену возвышавшегося рядом сарая, наткнулся на кусок бетона, встал на четвереньки, снова упал…

В глазах двоились радужные пятна. В ушах стоял звон, сквозь который доносился приглушенный треск и громкие хлопки. Потом что-то дернуло меня за куртку, все вокруг переполнил яркий синий цвет, а в лицо ударил поток обжигающего ветра. Снова раздался треск.

Крепко сжимая чудом оставшуюся в руках винтовку, я тщательно моргал, стараясь как можно быстрее избавиться от слепоты и вступить в бой. В душе зрело понимание того, что спустя несколько секунд меня убьют. Убьют мои же соратники, знать не знающие о ядерных зарядах, подготовительном центре и ушедшем за линию фронта товарище. Эта мысль оказалась настолько обидной и шокирующей, что я полностью выключился из ситуации, банально не понимая, что нужно делать.

Стрелять? Попытаться сдаться в плен? Спрятаться? Куда?

Глаза опять стали различать контуры окружающих предметов. Я увидел сарай, горящий дом, лежащие на камнях тела, чью-то пошатывающуюся фигуру, медленно встающую с земли…

Мозги продолжали работать с чудовищной неторопливостью – вместо того, чтобы уйти с открытого места или взять незнакомого человека на прицел, я отрешенно следил за ним, пытаясь угадать, что случится дальше. Угрозы? Новая перестрелка? Или все происходящее – лишь странный сон, который завершится через несколько секунд?