Мент. Инспектор угрозыска
Шрифт:
— Пока нет, Евгений Васильевич.
— Тогда желаю вам всего хорошего! Быть может вы сделаете то, что не получилось у других. А что касается докладной записки… Я напишу её и отправлю к вам курьером. Договорились?
— Конечно, профессор, — кивнул я и самым тёплым образом распрощался с учёным.
Мне всегда импонировали люди подобного склада.
Драгоценную монету в сопровождении чекиста-охранника пришлось возвращать в пресловутый Гохран. Сдавая её, я мысленно пообещал себе, что приложу все силы, дабы разворошить это
Не люблю таскать при себе ценности, всегда возникает чувство, словно они жгу карман. Избавившись от монеты, я облегчённо вздохнул и стал прикидывать дальнейший план действий.
Направление Фирша показалось мне самым перспективным. Шалашов сказал, что кражу раскрыть не удалось, но в материалах уголовного дела могли остаться какие-то ниточки или зацепки, способные привести меня к вору, а от него уже к пропавшей Лавровой.
Чтобы разузнать больше подробностей, я отправился в МУР к Коле Панкратову.
К счастью, он не был на выезде, а находился у себя в кабинете, о чём мне любезно сообщил дежурный.
При виде меня, Коля радушно улыбнулся:
— Здорово, сыщик! Каким ветром?
— Надеюсь, попутным, — вернул ему улыбку я. — Как твои успехи?
— Да помаленьку. Тружусь аки пчёлка. Кравцов всё ещё в бегах, ну да ничего — сыщем. Манкевич, как и обещал, дал подробные письменные показания. Со следаком насчёт него я договорился, думаю, отделается условным. Что ещё… Кассира арестовали, Князь и Чума молчат, как воду в рот набрали, ну да нам их признание не больно и нужно. И без него доказательств хватает. Думаю, на днях материалы уйдут в суд, и получат молодчики по полной! — Он довольно потёр ладони.
— Другими словами — не жизнь, а мёд!
— Ну так у нас не только одну кассу обнесли, других происшествий тоже хватает. Если тебе заняться нечем, могу с начальством переговорить — привлекут, — забросил удочку Панкратов.
— Спасибо, Коля, но меня уже озадачили.
Панкратов хотел что-то сказать, но внезапно замер, несколько раз оглушительно, чихнул и полез в карман за носовым платком.
— Расхворался что ли?
— Есть маненько, — кивнул он и показал на открытую форточку в кабинете. — У нас тут сквознячок гуляет, видать, протянуло…
— Так закрыл бы.
— Да я закрываю, только у нас тут обычно народа как сельдей в бочке, без форточки так накурят и надышат — хоть топор вешай, — вздохнул он. — Это тебе хорошо — один у себя на Петровке кукуешь. Начальство уже целую неделю не видел. Так и одичать можно!
— Некогда дичать, Коля. Ты мне лучше скажи — дело о краже коллекции дорогих монет некоего Евгения Фирша тебе знакомо?
— Не-а, — отрицательно мотнул головой он. — А когда твоего Фирша обнесли?
— Года два назад. Хотя может и все три — сведения неточные.
—
— Жаль. Ну в смысле жаль, что не можешь мне помочь, — быстро поправился я.
— Сам не могу, но знаю, с кем тебе стоит переговорить.
— И с кем же?
— О, тебе несказанно повезло, Жора! Я сведу тебя с нашей легендой — самим товарищем Саушкиным, начальником регистрационно-дактилоскопического и справочного бюро МУРа.
— С Владимиром Матвеевичем? — обрадованно воскликнул я.
— А ты его уже знаешь? — удивился Коля.
— К сожалению, нет, но счёл бы за честь познакомиться, — сказал я.
Владимир Матвеевич и впрямь был легендарной личностью из старых, ещё дореволюционных спецов. Обладал фантастической памятью и знал в лицо всех преступников, которые проходили через материалы уголовных дел МУРа. Ему было достаточно всего один раз увидеть человека и он запоминал его на всю жизнь. Именно Саушкин в первые дни после Октябрьской революции защищал картотеку сыскной полиции от уничтожения и эта часть биографии Колычева — героя книги и телевизионного многосерийного фильма «Рождённая революцией», взята из жизни Владимира Матвеевича.
Так что я был несказанно рад выпавшей возможности лично пожать руку знаменитому сыщику.
— Тогда пошли! — решительно поднялся со стула Панкратов.
— Куда?
— В стол приводов. Обычно первую половину дня он проводит там, участвует в процедуре опознавания и установления личности всех задержанных.
— Неудобно как-то, — помялся я. — Помешаем.
Панкратов посмотрел на настенные часы с непременной кукушкой — они добавляли немного уюта в это казённое, пропахшее табаком, помещение.
— Да вроде не должны. По идее всё скоро закончится.
В комнате, куда с утра в МУР привозили задержанных со всей Москвы, Панкратов подвёл меня к невысокому плотному мужчине с тёмными волосами, густой щёточкой усов и короткой рыжей бородкой. У него было широкое открытое лицо, а серые глаза прятались за линзами очков.
— Товарищи, вы ко мне? — поднял подбородок Саушкин.
— К вам, Владимир Матвеевич. Вот у товарища Быстрова появилось к вам дело, — показал на меня Коля.
— Здравствуйте, Георгий Олегович, — произнёс Саушкин. — Не удивляйтесь: видел вашу фотографию в газете и, можно сказать, познакомился с вами заочно.
— Очень приятно, Владимир Матвеевич. У вас найдётся для меня пять минут?
— Разумеется, — кивнул он. — Только придётся немного подождать. Вот, с последним задержанным разберёмся и буду всецело к вашим услугам.
В этот момент милиционер подвёл к дежурному по столу приводов высокого парня с красивым румяным лицом.
— Вот, товарищ дежурный, задержанного взяли вчера ночью при попытке проникнуть на склад Продкооперации. Документов при нём обнаружено не было. Установить личность не удалось.