Мент. Инспектор угрозыска
Шрифт:
Владимир Матвеевич не без гордости кивнул:
— Ну, конечно, мне доводилось сталкиваться с подобными субъектами. И некоторые, даже в наше трудное время, остались верны своим принципам. Хотя, ещё немного, и они вымрут словно динозавры. У воровского мира меняется понятие о чести, — добавил он горестно.
— Тогда я очень рассчитываю на вас. И заранее приношу извинения — у меня нет описание внешности, только одна особая примета — рассечённая бровь. Понимаю, это могло приключиться с ним год назад, но вдруг… — Я с надеждой посмотрел на задумавшегося
Если не этот живой «компьютер», даже не представляю, как буду искать типа в кожаном. Москва — это Москва, огромный город. Даже если каким-то чудом найду, потеряю уйму драгоценного времени.
Саушкин чуть помолчал и, наконец, откликнулся:
— Исходя из психологического портрета преступника, который вы мне нарисовали, и пресловутой рассечённой брови, кажется, я догадываюсь, о ком речь.
— Владимир Матвеевич, кто это? Назовите фамилию, пожалуйста! Век вам благодарен буду. Хотите — ещё пирожных куплю? — не выдержав, чуть не закричал я от радости.
— Хватит с меня сладостей, — засмеялся Саушкин. — А что касается фамилии, извольте — Илья Коренев, по кличке Корень. Пользовался среди урок большим авторитетом за свою принципиальность. По их меркам был чуть ли не рыцарем воровского мира. Бровь ему кстати в драке разбили — вступился за какую-то проститутку. Не побоялся выти один и безоружный сразу на трёх субчиков с финками. И, заметьте, вышел из драки победителем.
Саушкин протяжно вздохнул:
— Много он мне крови попортил в своё время, пока его в Красную армию не мобилизовали.
— И что, он вот так — пошёл на службу? — удивился я.
— А куда бы делся?! Пошёл как миленький!
Мне эта новость не понравилась.
— Владимир Матвеевич, а вы не ошибаетесь? Может, это кто-то другой, раз Корень в армии…
— Я бы, наверное, тоже так подумал, но мне рассказывали, что Корня видели в городе, причём вёл он себя совершенно спокойно. Непохоже, чтобы скрывался от властей. Так-то я за его армейскими подвигами не следил, но краем уха слышал, что попал он в дивизию Якира, в 54-й советский революционный полк имени Ленина, где служил вместе с Мишкой Япончиком, — сообщил Саушкин.
Краем уха мне доводилось слышать о «славном» боевом прошлом этого воинского соединения. «Легендарный» 54-й полк почти полностью состоял из одесских бандитов, к которым для «усиления» попали аналогичные «кадры» из других мест, даже из первопрестольной.
Не знаю, что тогда двигало советским командованием, когда они сформировали это подразделение… Думаю, к 1919-му многие уже успели избавиться от прежних иллюзий насчёт классово или социально близких элементов, особенно в войсках. Но вот поди ж ты — решились на подобный эксперимент, поставив под красные знамёна и вооружив две с лишним тысячи вчерашних бандосов.
Не удивительно, что две третьих личного состава разбежались ещё до прибытия на фронт, а тех, кто не успел удрать, в бою расколошматили петлюровцы. Немногие выжившие пытались смыться в тыл, захватив поезд, но их перехватили уже нормальные регулярные части Красной армии. Видимо,
Дальнейшая судьба бандитов была незавидной, того же Япончика застрелили на месте, как гласит официальная версия.
— Тогда я понимаю, почему монеты оказались у Лавровой, — догадался я. — Корень по каким-то причинам не успел связаться с заказчиком и отдал их Ольге, когда его забрали в армию. Думаю, когда выпал удобный момент, он сбежал, но где же его носило все эти годы?
— Я, кстати, не уверен, что Коренев дезертировал. Не в его духе, — пояснил Саушкин. — Вы сами упоминали принципы… Думаю, Корень сражался до конца.
— Даже если он героически воевал с беляками, кража у Фирша всё равно на его совести.
— Доказательств у меня нет, — развёл руками Саушкин.
— Тем не менее, эта версия кажется самой реальной. Владимир Матвеевич, может вы знаете, где Корня можно найти? Родственники, друзья… — стал перечислять я возможные варианты.
— В первую очередь я бы поискал Коренева у матери. Года назад она ещё была жива. Надеюсь, с ней ничего дурного за это время не приключилось — женщина она хорошая, хоть и воспитала такого непутёвого сына, — произнёс Саушкин. — Вам её адрес записать или запомните?
— Лучше записать, — усмехнулся я. — Не у всех ведь такая память, как у вас, Владимир Матвеевич. У меня в одно ухо влетит, а в другое вылетит.
На самом деле я хотел немного польстить старому сыщику.
— Хорошо. Вот допьём чаёк и съедим пирожные, и я вам всё на бумаге самым подробнейшим образом распишу, — пообещал Саушкин. — А если подождёте минут пятнадцать — принесу из архива карточку Корня. Но только чур — с возвратом! — строго добавил старый сыщик.
— Конечно-конечно, Владимир Матвеевич! — поклялся я.
После его ухода, я с разрешения Коли Пакратова позвонил Райнеру. День определённо заладился, потому что трубка на том конце, после того, как нас соединила барышня-телефонистка, сразу отозвалась его голосом.
— Райнер у аппарата, — официальным тоном произнёс он.
— Привет, Боря! Это я, Быстров. Не забыл ещё?
— Ну, здравствуй, уголовный розыск! Тебя забудешь! По делу али как?
— По делу. У меня для тебя важные новости: наша Лаврова три года назад поработала наводчицей. С её подачи обнесли квартиру нумизмата Фирша — константиновский рубль по всем признакам из его коллекции. Чистил Фирша некто Илья Коренев — погоняло Корень…
— Прости что? — растерянно спросил Райнер.
— Погоняло… Прозвище, — поправился я.
— Так бы сразу и говорил! — забурчал чекист.
— Учту на будущее! — повинился я. — Как понимаешь, крал не для себя, но передать монету заказчику не успел — Коренева почти сразу забрали в армию. Тогда он отдал монеты Ольге, скорее всего, на хранение — вряд ли бы Корень доверил ей иметь дело с заказчиком, наверняка бы её кинули…
— Быстров, ты опять заговариваешься? — недовольно зарычал в трубку Райнер. — Кого, куда, а главное — нужно кидать… Я тебя не понимаю!