Мент. Инспектор угрозыска
Шрифт:
Райнер кивнул.
— Знакомься — это она, вернее, он, — продолжил я. — Сливал этот гад ваши тайны на сторону или нет, выясняйте сами. А я лишь скажу, каким боком он оказался замешан в нашу историю. Ну как, интересно услышать от меня или подождём, когда Томин придёт в сознание и изложит свою версию?
— Не томи душу, — потребовал чекист. — Рассказывай!
— Томин случайно узнал от Гаврилова о монете и сразу догадался, что речь идёт о константиновском рубле. Гаврилов что-то заподозрил, тогда Томин на него напал и избил до полусмерти.
—
Я вздохнул.
— Боюсь, что Томин её не похищал. И нам с тобой надо снова приниматься за работу. Вот только засада, — я бросил взгляд на раскуроченную дверь, — здесь уже не поможет.
Тут я снова вспомнил про обещание, данное Вере Михайловне.
— И да, вставляйте дверь за счёт вашего ведомства. Томин ведь у вас работает, а не в уголовном розыске.
Глава 17
Чекисты за Томиным явились оперативно.
— Георгий, ты прости, но тебя на его допрос мы не приглашаем. Права не имеем, — виновато потупился Райнер.
— Да я и не напрашиваюсь. Сами крутите своего ренегата, — отмахнулся я.
Поскольку Борис не переспросил меня, видимо, значение слова «ренегат» ему было известно.
— Только на всякий пожарный оставьте кого-то в квартире. Пусть охраняет пока дверь не вставите, — заметил я.
Райнер кивнул.
— Договорились. Сегодня тут подежурит один из наших сотрудников. Завтра с утра найдём слесаря и сделаем всё в лучшем виде.
Я подумал, что могу ещё немного покачать права.
— Ваши на авто приехали?
— Ага.
— До дома подбросите?
— Ну да, дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде, — рассмеялся Борис. — Конечно, отвезём. Ты ведь у нас почти герой.
— Вот и чудненько! — обрадовался я. — Завтра придёшь?
— Вряд ли, — вздохнул он. — Займусь Томиным. Надо всё из него вытрясти. Вдруг, это он всё же замешан в исчезновении Лавровой.
— Вряд ли, — сказал я.
— И всё равно, я должен отработать и эту версию, — возразил Борис.
— Отрабатывай на здоровье. Если что — дай знать.
— Обязательно. А у тебя какие планы?
— Раз мы столкнулись с такой редкостью как константиновский рубль, надо поговорить со знающим человеком. У тебя есть какой-нибудь специалист на примете?
Борис задумался.
— Тебе лучше с музейными работниками переговорить. Может посоветуют кого-то.
Я так и поступил. После нескольких телефонных звонков мне удалось выйти на сотрудника Исторического музея и, самое главное, бывшего председателя Московского нумизматического общества профессора Евгения Васильевича Шалашова.
Звонок из уголовного розыска его сильно удивил и заставил напрячься, но когда я сказал, что мне понадобится техническая консультация с его стороны, он заметно повеселел и договорился о встрече.
В настоящее время он работал в Оружейной палате, где производил разбор и экспертную оценку предметов и документов, которые поступили из императорских и великокняжеских резиденций
Попасть в святая святых оказалось непросто, но в итоге мне удалось получить заветный пропуск и оказаться у кабинета Евгения Васильевича. Само собой, поскольку у меня при себе был найденный на квартире Лавровой константиновский рубль, чекисты приставили ко мне охранника — хмурого парня чуть постарше меня возрастом. Он ни на секунду ни расслаблялся, следовал за мной как ниточка за иголочкой и постоянно мониторил обстановку.
Я постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошёл. Чекист шагнул за мной.
Взгляду предстали двое интеллигентного вида мужчин в строгих тёмных костюмах. Вооружившись лупами, учёные мужи рассматривали разложенные на столе вещи. С моего места трудно было точно разглядеть, но мне показалось, что это иконы.
Догадка подтвердилась, когда один из учёных — высокий, худощавый, с очками в толстой оправе, которые ему очень шли, произнёс:
— А вот это уже любопытно, Дмитрий Дмитриевич. Письмо, конечно, новейшее, не Андрей Рублёв, но обратите внимание, какой замечательный оклад из эмали с золотом на этой иконе Святой Троицы. Надо всенепременно добиться того, чтобы она досталась музею. Работа оклада — шедевр и представляет высокохудожественный интерес с точки зрения искусства!
— Бросьте, Евгений Васильевич, — с горечью протянул его собеседник — маленький, плотный человечек лет шестидесяти. — Новая власть сама не понимает, какие сокровища плывут ей в руки: оклад в музей не отдадут — он же золотой. Ну, а сама икона может и попадёт к нам. Вы же знаете, какой нынче подход у большевиков к нашему делу.
Он встал в позу и продекламировал:
— Гохран забрал богатства груды,
Бриллианты, жемчуг, изумруды,
А нам готов твердить одно:
«Музеям отдаю говно!»
— Это вы бросьте вашу язвительность, Дмитрий Дмитриевич! И эта язвительность вам не к лицу. Вы же очень образованный, умный и милый человек! К чему такие грубости?! — удивлённо произнёс второй учёный — судя по имени и отчеству профессор Шалашов.
— Хотя бы к тому, Евгений Васильевич, что только с икон при нас было снято три пуда серебра, а сколько золота — можно только гадать. И ведь никто нас не слушает, а продолжает творить это варварство!
— Времена меняются. Ещё немного и товарищи поймут, что сам по себе золотой оклад стоит намного дороже того золота, что на нём, — парировал профессор Шалашов.
Тут он заметил меня и вскинул голову.
— Здравствуйте, молодые люди. Это вы, наверное, из уголовного розыска?
— Совершенно верно, — сказал я. — А вы, если я правильно понимаю, и есть профессор Шалашов.
Учёный усмехнулся.
— К чему этот официоз. Зовите меня Евгением Васильевичем. Мой учёный коллега — Дмитрий Дмитриевич Иванов, прошу любить и жаловать. А вас, простите, как звать-величать?
— Георгий Олегович. А мой спутник… — Я посмотрел на чекиста.
— Алексей Михайлович, — буркнул тот.