Мент. Ликвидация
Шрифт:
— Вот, не побрезгуйте, — смущённо сказал он и, сдув табак, положил конфеты на стол.
— Да уж будьте покойны! — с прежней доброй улыбкой произнёс Аркадий Ильич и взял угощение.
Великий грех в такой момент заводить беседу о делах, поэтому я заговорил только после того, как кофе был выпит, а конфеты съедены.
— Аркадий Ильич, вы в курсе: музейного вора нам найти не удалось.
— Ну, по-моему, вам повезло найти много другого, — заметил он.
— Не без этого. Но сейчас меня интересует, что вам удалось
Зимин кашлянул в приставленный ко рту кулак.
— Простите, в горле запершило… Всё именно так, как я вчера изложил. Вор проник в музей через окно, предварительно выдавив стекло с помощью самодельного пластыря. Человек нам попался знающий, судя по всему, работал в перчатках. Да, мне удалось снять несколько отпечатков пальцев, но я даже не сомневаюсь, что преступнику они не принадлежат.
— Что-то не радуете вы меня, Аркадий Ильич, — вздохнул я. — Получается иди туда — не знаю куда, ищи того — не знаю кого…
— Зря вы так, Георгий Олегович! — довольно произнёс Зимин. — Помните, я говорил про своего друга в петроградской уголовке?
— Конечно.
— Так вот, я дал ему телеграмму, в которой описал все обстоятельства дела, в том числе упомянул и о злополучном пластыре. Он ответил почти моментально. Попросил изучить состав клея, которым был обмазан пластырь. Мы с товарищем Черкесовым посидели и после ряда анализов смогли установить, что преступник использовал для пластыря самодельную смесь, состоявшую из картофельного крахмала, пшеничной муки и столярного клея.
— И что это может нам дать? — нахмурился я. — Прикажете искать тех, кто покупал эти вещи… Боюсь, придётся проверять половину мужчин в городе.
— К чему такой пессимизм, товарищ Быстров?! — удивился Аркадий Ильич. — Мой приятель интересовался составом клея неспроста.
— Вы получили от него ответ?
— Ждём с самого утра. Вот увидите — мой друг ещё никогда меня не подводил.
— Хотелось бы, — несколько уныло сказал я.
Нет, если петроградский эксперт действительно может сказать что-то толковое, изучив состав клея, это, конечно, здорово! Однако сейчас меня охватил приступ крайнего скептицизма.
Я думал, такое бывает только в кино, потому что как только встал и сказал, что мне пора по делам, явился дежурный, держа в руке телефонограмму из Петрограда, адресованную Аркадию Ильичу.
Оказывается, не у одного меня пошаливали нервишки. Эксперт просто вырвал телеграмму из рук дежурного и, не показывая никому, стал молча читать. Я с интересом наблюдал, как его взгляд бегает по строчкам.
Закончив, Аркадий Ильич засиял как медный колокол.
— Ну вот, а вы ещё сомневались! — торжествующе объявил он.
— Ни в чём я не сомневался, — приврал я. — Что сообщает ваш друг?
— Мой друг сообщает, что кражу с помощью точно такого же клея совершили в Эрмитаже ещё до революции. Приятель
— Понятно. И что это нам даёт?
— Дело в том, что кражу тогда раскрыли. Правда, наука оказалась ни при чём. Вора выдал скупщик краденого, к которому тот обратился. Преступника арестовали и посадили в тюрьму. Приятель нашёл в архиве то дело. На наше счастье, оно сохранилось.
— То есть ваш друг считает, что ограбление в Эрмитаже и в нашем музее провернул один и тот же человек?
— Именно, — кивнул Аркадий Ильич. — Работал специалист старой школы, причём с характерным почерком. Ничего не менять не побоялся — решил, что вряд ли кто из нашего маленького и тихого Рудановска сможет провести параллели с преступлением, которое произошло несколько лет назад аж в самом Санкт-Петербурге, простите — Петрограде…
— Имя, сестра, имя! — простонал я.
— Простите? — нахмурился эксперт.
— Это из «Трёх мушкетёров», кажется, — спохватился я. Вот уж чего не помню, так есть ли эта фраза в классическом произведении Дюма или отсебятина от сценаристов. — Итак, кто этот злополучный преступник, есть ли его фотокарточка и описание? — продолжил я. — Ну, раз дело сохранилось.
— Всё это имеется и уже отправлено к нам. Если вкратце, преступника зовут Виктор Витольдович Войнарский. Уроженец…
— Стоп! — воскликнул я. — Войнарский?
Фамилия показалась мне знакомой. Где-то недавно я её слышал.
— Да, Войнарский, — кивнул Аркадий Ильич.
— Тогда я знаю, где его искать, — весело сказал я. — Если быть точным, знаю, кто нам поможет — директор музея. Уж он-то обязан знать адрес, по которому проживает его сотрудница — Изольда Витольдовна Войнарская. Подозреваю, что наш Виктор Витольдович доводится ей братом. И очень рассчитываю на то, что он не успел удрать из города.
Глава 19
Косвенными путями удалось установить, что Войнарский — действительно брат Изольды Витольевны и, что пределов города он не покидал. Вот уже почти месяц гостит у сестры, ведёт спокойный образ жизни: не пьёт, не гуляет, женщин не водит. Не вчерашний уголовник, а просто образцовый гражданин какой-то, «руссо туристо, облико морале».
Горячий Леонов был готов мчаться арестовывать Войнарского хоть сейчас, но я слегка охладил его пыл.
— Не гони лошадей. У нас на Войнарского ничего нет кроме похожести почерка на ограбление в Эрмитаже.
— А как же обыск?! — воскликнул Пантелей.
— Я бы на него не рассчитывал. Войнарский — стреляный воробей. Даже не сомневайся: картина спрятана в таком месте, что ни ты, ни я, ни Гром днём с огнём не сыщут, — сказал я
— Георгий Олегович! — вспылил Пантелей. — Вы что — сомневаетесь, что это его рук дело?