Мент. Ликвидация
Шрифт:
— Я в совпадения не верю. Особенно в такие, но Войнарский — преступник со стажем, его на мякине не проведёшь. Будет упорствовать до конца. Ещё раз скажу: предъявить ему нечего. Ни отпечатков, ни следов, ни свидетелей…
— Что же тогда делать? — окончательно растерялся Пантелей и растерянно посмотрел на меня.
— Предлагаю установить круглосуточную слежку за братом и сестрой Войнарскими.
— Думаете, сестрица тоже… того? — нахмурился Леонов.
— Войнарская прекрасно осведомлена об уголовном прошлом брата и его специализации.
— Наверное, считает, что мы тут, в провинции, щи лаптем хлебаем, — усмехнулся Пантелей.
— Если бы не Аркадий Ильич, она бы ушла недалеко от истины, — горько произнёс я.
— Так может того: чтобы времени на слежку не терять, надавим на сестру, — быстро нашёлся мой зам.
— Ты её видел?
— Ну видел.
— Как думаешь, долго такую придётся колоть?
Собеседник приуныл. Мадам Войнарская явно не относилась к числу впечатлительных женщин. На понт её точно не возьмёшь.
— Пожалуй, я погорячился, Георгий Олегович, — признал он.
Организацию круглосуточного наблюдения Леонов взял на себя. Сказал, что лично отберёт толковых милиционеров.
А мне сообщили радостное известие: наконец-то Ремке пришёл в себя и чувствует достаточно хорошо, чтобы его навестить.
Я в какой степени даже почувствовал вину: замотался в горячке и не каждый день интересовался его здоровьем. Надо делать выводы на будущее, товарищ начальник.
Уточнив через лечащего врача, что можно принести раненному, и нет ли какой нужды в лекарствах, я закупился в небольшой нэпманской лавке и с гостинцами отправился в госпиталь.
Поскольку история с бандой Семёнова и Шубина, по сути, закончилась, пост у его палаты мы сняли. Теперь за безопасность товарища можно уже не беспокоиться.
Накинув на плечи белый халат, постучал в дверь и через секунду зашёл в палату.
— Здравствуйте, товарищ Ремке!
Увидев меня, милиционер попытался приподняться.
— Не надо, — попросил я. — Ваш доктор просил избегать ненужной активности.
Глаза Ремке повлажнели.
— Товарищ Быстров, — хрипло произнёс он, — я виноват перед вами, нашими парнями, особенно перед Юхтиным… Кто ж знал, что Кислицын — такая сволочь?! — с горечью добавил милиционер.
— Всё в порядке. Мы уже во всём разобрались, — заговорил я, успокаивая сотрудника. — Бандитов мы арестовали. Сейчас они находятся в губернии, идёт следствие. Думаю, скоро дело передадут в суд.
Сообщать, что мой сотрудник довольно долго числился среди главных подозреваемых, я не стал. Человек только-только очухался после тяжёлого ранения, неизвестно сколько ещё будет восстанавливать силы. К чему эти неприятные подробности?
— Что с Юхтиным? — он пристально посмотрел на меня.
Я не имел права солгать, поэтому пришлось сказать правду.
— Юхтин погиб в тот день. Мы его похоронили.
Ремке заскрипел зубами.
— Сволочи! Я себе этого до конца жизни не прощу!
— Не надо
— Моя знакомая… Кислицына тут в больнице работала… Надеюсь, она ни в чём не замешана? — вопросительно поднял голову раненный.
— К сожалению, гражданка Кислицына тоже была участником шайки, — вздохнул я.
— Её арестовали? — напрягся Ремке. — Могу я её увидеть? Просто очень хочу посмотреть ей в глаза, товарищ Быстров. Мне казалось, Гаппа любила меня.
— Боюсь, вы не скоро сможете задать ей этот вопрос. Главарь шайки Семёнов, заметая следы, убил брата вашей подруги, а саму Кислицыну ранил. Она в очень плохом состоянии, товарищ Ремке. Очень плохом… И даже если врачи её спасут, впереди суд и большой тюремный срок, если не гораздо хуже. Сами понимаете, сколько трупов за этой шайкой.
Может и не стоило этого говорить, чтобы поберечь нервы и здоровье раненного. Мало кого обрадуют такие известия, особенно если речь идёт о том, кого любишь. А у Ремке явно всё серьёзно — я это почувствовал сразу, как он меня спросил о судьбе Кислицыной. И его взгляд, и интонация — всё свидетельствовало об этом.
Но и соврать я не мог. И как человек, и как начальник. Последнее дело — врать подчинённым. После этого тебя перестают уважать.
Ничего, Ремке — мужик крепкий, прошёл войну. Как-нибудь перенесёт этот удар! Наверняка, не первая потеря в его жизни. Война — вообще многое в нас меняет, и не всегда к плохому. Как минимум — учит ценить жизнь.
— Я всё понимаю, — Ремке обессилено закрыл глаза. — Я подвёл вас, товарищ Быстров. Думаю, мне стоит написать заявление об увольнении. Хреновый из меня милиционер.
— А вот этого делать не нужно, — сурово произнёс я. — Москва не сразу строилась. Опыт — дело наживное, приходит со временем. И вы не обижайтесь, но я отправил запрос в Москву. Будем выяснять на самом высоком уровне, что с вашим представлением на орден Красного Знамени. Награда просто обязана найти героя.
Доктор не разрешил засиживаться у раненого больше десяти минут, поэтому оставив гостинцы, я попрощался с Ремке и вышел из палаты.
В душе очень надеялся увидеться с Настей, мы не встречались с именин. И судьба пошла навстречу моим мольбам. Мы столкнулись буквально нос к носу в дверях больницы: я выходил, а она входила.
— Настя! — обрадованно произнёс я. — Здравствуйте!
— Георгий!
Чужая, а особенно женская душа — потёмки, но, глядя на улыбавшуюся девушку, я вдруг понял: она тоже рада видеть меня. И от этого открытия мне вдруг сделалось так хорошо, что я едва не забыл обо всём на свете.
— Что вы к нам не заходите, Георгий? — спросила девушка.
— Мы же вроде договорились обращаться на «ты», — заметил я.
— Точно! Но вы… то есть ты так и не ответил на мой вопрос!
— Дела, Настя. Дела…