Меняя лица
Шрифт:
— Ферн?
Рита стояла в нескольких шагах от ее кровати. Ни с того ни с сего она начала расстегивать молнию на брюках, спуская их ниже бедер, а затем — подворачивать вверх рубашку, под эластичную резинку своего бюстгальтера, так что живот оказался полностью открыт. Рита уперла руки в бока и воскликнула:
— Видишь?
Ферн обвела сонным взглядом стройное тело Риты. Особенно выделялась пышная грудь. Про себя она проклинала подругу за то, что та не могла подождать еще хотя бы пару минут, прежде чем врываться в ее комнату и начинать раздеваться. Веки были просто свинцовыми, чьи-то
Ферн приподняла брови и пробормотала:
— Что?
— Смотри же, Ферн! — Рита показывала обеими руками на свой живот чуть ниже пупка. — Он огромен! У меня больше не получится его прятать. Что теперь делать?
Он не был огромным. Чуть округлый живот едва выделялся над черными кружевными трусиками. У Ферн были точно такие же. Она прятала их глубоко в комоде и надевала, только когда собиралась писать любовную сцену, как, например, прошлой ночью… Точнее, всего пару часов назад. Рита явно не собиралась уходить, надежды поспать не осталось. Поэтому Ферн одной рукой убрала непослушные пряди с глаз, чтобы получше разглядеть то, что так беспокоило подругу. Она, не спуская глаз с живота Риты, чуть наклонила голову сначала в одну сторону, затем в другую.
— Рита, ты что, беременна? — ахнула Ферн. Спросонья в голове стоял туман, и она страшно тормозила.
Рита выдернула рубашку из-под лифчика и быстро застегнула джинсы, как будто слова Ферн побудили ее вновь скрыть свой секрет.
— Рита?
— Да. — Подруга плюхнулась на кровать, придавив ее ноги.
Ферн высвободилась, а Рита, извинившись, заплакала.
— Так ты выходишь замуж? — осторожно спросила Ферн, похлопывая подругу по спине, как это всегда делала ее мама, когда она плакала.
— Беккер не знает. Никто не знает! Я ведь хотела порвать с ним, Ферн. Теперь я не могу.
— Почему порвать? Я думала, ты без ума от Беккера.
— Так было. Так и есть. Вроде бы. Но он слишком торопит события. Мне иногда кажется, что я не успеваю. Я просто хочу отдохнуть. Может, уехать куда-нибудь на учебу. Я даже подумывала стать няней… знаешь, в Европе… Au pair.[20] Так это называется. Разве не здорово? Я хотела быть au pair. А теперь не могу, — повторила Рита и заплакала сильнее.
— Ты всегда отлично ладила с детьми. — Ферн с трудом подбирала слова. — И теперь у тебя будет свой малыш. Пусть ты и не поедешь в Европу прямо сейчас. Но почему бы тебе не поработать няней здесь… или не устроиться в детский сад. Из тебя получилась бы отличная воспитательница. Ты красивая и добрая, все дети тебя полюбят.
Ферн тоже задумывалась о том, чтобы уехать из города, может, поступить в колледж, начать новую жизнь. Но она не могла оставить Бейли. Ей хотелось стать писателем, а этим можно было заниматься и в Ханна-Лейк, живя с братом по соседству. Ничуть не хуже, чем в Венеции или Париже.
— Как это могло произойти? — всхлипнула Рита.
Ферн посмотрела на нее.
— Я наизусть знаю песню о размножении из «Бриолина-2».[21] Хочешь, чтобы я тебе ее спела? — спросила она Риту, пытаясь развеселить ее.
— Очень смешно, Ферн, — ответила подруга, но все же
— Не говори Бейли, ладно, Ферн? — попросила Рита, пока Ферн гладила ее по голове.
— Почему? Он ведь наш лучший друг. Рано или поздно он все равно узнает и будет гадать, почему ты сразу не сказала ему.
— Он всегда заставлял меня чувствовать себя особенной… Понимаешь? Когда я делаю что-то глупое и попадаю впросак, мне кажется, что я подвожу и его, — объяснила она, вытирая слезы и делая глубокий вдох, как перед прыжком в бассейн.
— Но ведь за это дружбу и ценят. Тебе не обязательно быть идеальной или стремиться заслужить похвалу. Мы любим тебя, ты любишь нас, и мы всегда будем рядом, чтобы помочь. И я, и Бейли.
— Я и правда тебя люблю, Ферн. Очень. И Бейли тоже. Только надеюсь, что не испорчу все и не потеряю вас.
Она так крепко обняла Ферн, что у той отпали все сомнения в ее любви и благодарности. Ферн обняла подругу в ответ и прошептала:
— Этого никогда не случится, Рита.
1994
— Почему у нас больше нет детей, мам? У Бейли есть старшие сестры. Я бы тоже хотела иметь сестру.
— Я не знаю, Ферн. Мы пытались завести еще детей, но иногда Господь дает нам кого-то настолько особенного, чудесного, что и его сполна хватает.
— Хм… Значит, одной меня хватает?
— Да. И всегда хватало. — Рейчел улыбнулась своей десятилетней крохе с буйной рыжей шевелюрой и крупными неровными зубами, из-за которых она выглядела как Маугли из дикого леса.
— Но мне нужен братик или сестричка, мам. Мне нужно о ком-то заботиться и кого-то учить.
— У тебя есть Бейли.
— Да. Но он учит меня чаще, чем я его. И он мой двоюродный брат, а не родной.
— Он не только твоя семья, он еще и особенный друг. Когда мы с тетей Энджи выяснили, что обе беременны, мы были так счастливы. Я думала, что не могу иметь детей, а Энджи уже родила двух дочек, но всегда хотела мальчика. Бейли родился раньше тебя, но всего на несколько дней. Вы оба стали нашими чудесными малютками, маленькими подарками от Господа.
— Наверное, иметь Бейли не хуже, чем иметь родного брата. — Ферн сморщила нос.
— И ты знаешь, что у Иисуса тоже был такой особенный друг? Его звали Иоанн. Мать Иоанна, Елисавета, была стара, как и я. Она уже и не думала, что сможет родить ребенка. Когда Елисавета узнала, что беременна, Мария, мать Иисуса, пришла навестить ее. Они тоже были семьей, как мы с Энджи. Когда Елисавета посмотрела на Марию, малыш в ее животе сильно толкнулся. Мария носила под сердцем Иисуса, и у младенцев уже тогда была особая связь, прямо как у вас с Бейли.