Меняя завтрашний день
Шрифт:
Она была так далеко от него — в толще тумана он едва мог различить светлый силуэт ее стройной фигуры. Вика чему-то смеялась, танцуя на опавших листьях, которые взметались ввысь, потревоженные ее легкими шажками. Алекс пошел к ней, а Вика, перестав танцевать, внезапно отвернулась от него и побежала по темнеющей аллее. От ее ног взлетали опавшие листья. Широкий клетчатый шарф соскользнул с ее шеи и упал на землю, цепляясь за низкие изогнутые ветви кустарников и приземистых деревьев.
Он побежал за ней, крича её имя, пытаясь от чего-то предостеречь, но она стремительно уносилась вдаль и не откликалась, несмотря на его старания.
Вика выбежала на поляну и, раскинув руки, прислонилась спиной к стволу широкого дерева. Лицо ее опечалилось, улыбка казалась застывшей на бледных губах. Словно учуяв эту перемену ее настроения, окружающий пейзаж утратил былые краски, впустив в свою палитру оттенки серого цвета, сглаженные легкой дымкой сновидения.
Мимо Алекса с шумом пронесся огненный шар. Словно переговариваясь друг с другом, зашептали листья на деревьях, небо заволокли мутные рваные тучи.
Шар летел прямо на Вику и возле ее лица рассыпался на сотни мерцающих бабочек, которые покружились вокруг нее и взмыли к небесам.
Алекс стоял как вкопанный.
Вика пыталась что-то ему сказать, и только теперь он заметил, как она осунулась и похудела. Порывы ветра заглушали ее слова. Наконец, ее глаза закрылись, и она медленно сползла на землю.
Алекс не мог пошевелиться. Он наблюдал, как Вика пытается из последних сил подняться с земли и подползти к нему поближе. Она припала на одно плечо, словно кто-то пнул ногой в спину, ткнулась лицом в грязь и замерла. Вскоре на ее тело налетели и посыпались листья, которые скрыли под собой.
Алекс неотрывно смотрел на нее: он ждал, что Вика хотя бы пошевелится…
Но ничего подобного не произошло.
Вика так и осталась лежать, скрытая под ворохом листьев, неподвижно, уткнувшись лицом в землю.
Сон оставил в душе Алекса неприятный осадок. Обычно он не обращал на них внимания: они казались неясными, мимолетными и, как правило, без сюжета. Но этот сон был таким ярким и впечатляющим для него, что Алекс впоследствии не раз вспоминал его, и здесь его непродолжительная память не играла никакой роли.
Последние зори медленно окрашивали облака в сочетание розовых, красных, зеленоватых, голубых и серых тонов, которые быстро гасли, словно боясь остаться навечно в холодеющем небе. Отблески зари ложились на снег красновато-золотистыми оттенками, более нежными, чем окраска розовой чайки. Уже с трех часов дня зажгутся звезды, а несколькими неделями позже начнут свою бесшумную таинственную игру на небесных просторах огромные бледно-зеленые полотнища северного сияния. В эскимосских и индийских легендах о них говорили, что это духи животных танцуют в небе, или, что это призраки павших врагов, желающих пробудиться вновь. Однако, несмотря на различные верования, окружавшие северные сияния с древнейших времен, в определенное время над городами и поселениями за Полярным кругом неизменно возникали и находились в непрерывном движении и изменении чаще всего прозрачно-зеленоватые или беловатые занавеси, вновь скручиваясь в десятки жгутов и завитков. Иногда в отдельных местах небесное свечение вспыхивает более ярким светом, надолго впечатываясь в память не только гостей заполярных городов, но и их жителей, надолго оставляя ощущение, что их жизнь снова меняется…
Глава 7
Норвегия, декабрь 902 года
Всё было не так, как нам казалось вначале. А вначале было время, занесённое снегом и закованное во льды. Там, где, насколько хватает глаз, простираются бескрайние белые поля, где люди стараются поймать хотя бы те несколько редких часов, когда солнце ненадолго лениво чуть приподнимается над горизонтом, озаряя мягким светом нелюдимую и угрюмую местность, давая живущим здесь жителям хотя бы увидеть лица супругов, детей, родных…именно такими, какие они есть, отличными от тех, чьи лица вереницей мелькают при свете огня в кромешной тьме.
Это было вполне развитое цивилизованное поселение, окружённое цепью невысоких скалистых холмов, покрытых густыми лесами. В данном поселении неплохо шла торговля, рыбная ловля, охота, да и недалёк был тот день, когда жители данного поселения стали известны как викинги…
Стояла глубокая зима, когда сугробов намело по самый пояс. На небольшой площади расхаживают люди, закутанные в меха, громко смеются и похваляются охотничьими трофеями. Сквозь толпящихся на морозе людей легко и бесшумно идёт девушка в тяжёлом, подбитом мехом плаще и в ней можно узнать дочь знатного ярла. На вид ей лет шестнадцать, серо-зелёные глаза внимательно окидывают собравшихся на морозе людей и девушка вдруг резко разворачивается. Кто-то плоско пошутил и она не упустила возможности съязвить по этому поводу. За это можно было быть серьёзно покалеченным, но её не трогали, и она даже в чём-то пользовалась своим преимуществом, насмехаясь и потешаясь над людьми. Ради памяти и боевых заслуг её отца и старшего брата можно было бы и не уделять особое внимание колким репликам избалованной девчонки.
Вдруг её внимание привлёк высокий молодой мужчина лет восемнадцати, который стоял в сторонке и явно не знал куда ему деться, то и дело опуская вниз смущённый взгляд — он чувствовал себя чужим среди крепких, сильных и здоровых воинов. По его лёгкой для этих суровых краёв одежде она догадалась, что он не местный и пришёл издалека, скорее всего, из тёплых и южных краёв. Когда девушка поняла это, то она почувствовала лёгкий укол в сердце, которое тут же взволнованно забилось, когда он поднял голову, и в его пристальном взгляде засветился восторг, словно он увидел валькирию, отворяющую ему врата Валгаллы. Конечно, она заметила этот полный восхищения робкий взгляд из-за полуопущенных тёмных ресниц, однако, вспыхнувшее в крови волнение вылилось в потом колкости и шуток, над которыми смеялись уже все окружающие, показывая на юношу пальцем, высмеивая его «заморскую» одежду, непопулярную среди воинов худобу и отсутствие какой-либо растительности на гладком и нежном лице. А девушка гордо удалилась, с трудом скрывая победную улыбку на устах и чувствуя затаившуюся непривычную для неё печаль в уголках её души.
Через несколько дней она снова с ним встретилась, он нёс с собою какие-то свитки, видимо, они остались от умершей местной колдуньи, которую и после смерти побаивались, опасаясь приближаться с засыпанной снегом землянке — жилищу старой Норы и её последним пристанищем в мире людей. Подойдя к молодому человеку, белое лицо девушки осветилось озорной улыбкой и она поинтересовалась, что неужели в нём столь мало ума для такого весьма зрелого возраста, что он до сих пор учится? На что он, опустив глаза, тихо ответил: "Hvorfor ikke? " и она не нашлась с ответом, встретившись глазами с ним и замерев на полуслове, снова ощущая то знакомое странное волнение, опалившее её душу. Через два дня девушка появилась на пороге его каморки, одетая в один лишь меховой плащ расшитый драгоценными камнями. Она смотрела на него мрачно и настороженно, обведя тяжёлым взглядом убогое жилище: в очаге тускло горел огонь, а парень сидел на узкой деревянной скамье, держа в руках знакомые свитки с начертанными на них рунами Одина. Он подошёл к ней, всё так же пристально смотря ей в глаза, в которых читался немой вопрос и расплёл две её тоненькие пепельно-русые косички. Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза, пока девушка вдруг не начала говорить, сбросив с себя оцепенение. Её сбивчивые и торопливые слова ранили его в самое сердце, она казалась ему безжалостной, жестокой…а затем она, сверкнув глазами, повернулась и выбежала на улицу, закрывая лицо руками, пытаясь спрятать слёзы.
"Jeg elsker deg, — хотелось ему сказать в те минуты, пока она стояла перед ним и говорила ему, что он, видимо, колдун и ему лучше уйти, пока он не накликал беды. — Jeg vil altid elske deg…"
Он вышел на улицу. Был час рассвета — но рассвета не было: стояла полярная ночь и солнце могло появиться лишь в полдень, да и то на несколько часов. Ближе к подножью горы, где в стороны расходились дороги за поселением, его решимости поубавилось и он ещё некоторое время стоял на распутье, терзаемый сомнениями…мысленно махнув рукой на всё, он ушёл…