Меняя завтрашний день
Шрифт:
Щурясь на солнце, сиявшем на безоблачном небе, Сигурд смотрел на укутанные в снега холмы и скалы родной земли, на видневшиеся тёмно-зелёные пятна елей вдоль крутых берегов, вслушиваясь в ровную работу вёсел и подставляя лицо попутному ветру, который весело трепал огромное полотнище паруса с золотой тесьмой.
Немного постояв, Сигурд прошёл на нос драккара и приобнял вызолоченную драконью шею на носу судна. Холодный порывистый ветер трепал русые, длиною до плеч, волосы Сигурда.
Его корабль с белым щитом на верхушке мачты направлялся домой, в северные края, где вздымались пенистые волны у фьордов и горных массивов, отражаясь на солнце и слепя глаза, с шумом уносясь в открытый океан. Сигурд перестал оглядываться по сторонам, вслушиваясь в удары волн в бока судна, смешивающих с равномерными ударами вёсел об воду, которые ритмично опускались в тёмные воды. Уже несколько дней они боролись со шквалистым ветром, преодолевая огромные волны, когда море наконец-то успокоилось, уступив место штилю.
К нему подошёл Храфнхильд, кутаясь в чёрный меховой плащ.
— Тебя любят боги, Сигурд, ведь даже сама Ран не осмелилась набросить на нас свои сети и утащить на дно! Тебя встречает добрый день, когда мы возвращаемся домой и море спокойно, словно приветствуя нас.
— Ну ещё бы, — викинг улыбался, — не зря же ты столько золота за борт выкинул, чтобы задобрить Ран и дочерей Эгира, которые заставили нас поволноваться перед выходом на путь угрей!
Преодолев бурлящий у входа во фьорд поток, опытные гребцы легко провели драккар внутрь залива, приподняв вёсла, уберегая их от ударов об скалы, обступавшие путеше-ственников.
Исгерд, ожидая сына, ходила вдоль берега, сплошь покрытого соснами, елями и берёзами, кутаясь в меха. Высокая, статная, светловолосая, она казалась обитателям поселения жительницей Альфхейма, словно не из этого мира, однако, натура её была холодной, как у одной из дочерей ледяных великанов Нифльхейма. Это, однако, не помешало Исгерд выйти замуж за уважаемого ярла Харальда и родить ему троих детей — Сигурда, нашедшего себе призвание удачливого торговца и мореплавателя, спокойного, образованного, но себе на уме, дочерей Адальбьёрг и Снёлауг, разных, как день и ночь в своей внешности и характерах. Адальбьёрг была доброй, отзывчивой девушкой, с резкими чертами лица, обладавшая тёмно-серыми, цвета осеннего пасмурного неба, глазами. Как правило, длинные тёмно-русые волосы девушки были зачесаны назад и на затылке завязаны узлом, удерживающим их вместе. Девушку в любимом ею голубом платье, поверх которого был надет привычный скандинавский передник, сколотый золочёными фибулами, чаще всего можно было видеть помогающей матери по хозяйству наравне с другими женщинами дома.
Младшая дочь, Снёлауг, была полной противоположностью сестре. Ей не так давно минуло четырнадцать зим и эту мечтательную девушку чаще всего жители деревни видели или на скамье у стены дома раскладывающую перед собой собранные ею белые и розовые цветы, амулеты или цветные камешки, найденные на побережье, или бродящей по окрестным лесам с корзинкой и напевающей незатейливые песенки. У неё были пепельно-серебристые, как рожь в лунную ночь, волосы, в которые Снёлауг любила вплетать цветные ленточки или белые маленькие цветы, из тех, которые собирала на холмах. Именно она, по обыкновению, проводя время во дворе дома, первой заметила брата и его дружину, высаживающихся на берег.
Снёлауг вскочила со скамьи, и бросилась бежать вниз, перепрыгивая через небольшие валуны, разбросанные у подножья высокого откоса горы, где располагалась их усадьба, носившая название Харальдхейма. По пути девочка чуть ли не сшибла с ног сводного брата, лепившего из снега и круглых камешков какие-то фигурки в виде домиков и сказочных животных:
— А ну беги домой, иначе я сейчас же попрошу богов, чтобы они начали превращать тебя в камень с каждым появлением солнца! Тогда ты не будешь больше путаться у меня под ногами!
Малыш с плачем кинулся к поспешившей вслед за дочерью Исгерд.
Снёлауг остановилась и со смехом сказала:
— Матушка, посмотри на него! И разве это будущий викинг?
— Ты бы за собой такое бы замечала! — прикрикнула на неё Исгерд. — Ты ещё сама как дитя неразумное! Зайди в дом и распорядись, чтобы накрывали на стол, Адальбьёрг уже с ног валится от усталости, а тебе хоть бы что!
Снёлауг помахала брату рукой, раздумывая, то ли броситься встречать его, ослушавшись приказа матери, или же послушно пойти в дом и помочь с приготовлениями. Вспомнив суровое лицо отца в моменты его вспышек ярости, девушка понуро отправилась в дом.
— Торговля шла бойко, мама, — рассказывал Сигурд. Рабыня в тёмном домотканом платье наполняла его тарелку сдобренной сливочным маслом овсяной кашей, с жареной рыбой и ячменным хлебом. — Мы были и в Бирке и в Хедебю, где и кроме нас торговцам было что предложить людям, однако, мы обменяли всё, что брали с собой: и моржовую кость и оружие, и масло с сыром, правда, на обратном пути мы попали в небольшую передрягу — слишком воинственными оказались одни берега, мимо которых проплывал наш корабль! Как будто отродье Локи поселилось на тех землях! Однако, некоторые всё же сбежали с места встречи мечей и пусть эти трусливые собаки станут добычей троллей!
Сопровождавшие в путешествии Сигурда воины одобрительно загудели. Вверх поднимались рога, наполненные пивом и слышались хвалебные слова, посвящённые Сигурду Харальдсону, чей драккар врезался в песок неприятельских земель и с боевым кличем начался кровавый пир секир — бои за богатства и славу, окончившиеся победой викингов.
— Главное что, — негромко сказала Исгерд, по обыкновению медленно выговаривая слова, — ты успел вернуться домой до наступления зимы, когда море становится неспокойным — Ран в это время особо ждёт своих пленников, сын.
— А где отец? — спросил Сигурд и ещё раз медленно обвёл взглядом зал, освещённый неровным пламенем костра, который отбрасывал причудливые тени на деревянные стены жилища.
Обширный зал Харальдхейма сегодня был полон, ведь к обычным обитателям дома присоединились его воины, и в честь прибывшего сына ярла Харальда и его дружины был устроен сегодняшний пир. Посередине дома ярко горел на небольшом возвышении выложенный камнями очаг, дым от которого поднимался вверх и уносился к звёздному бархатно-синему небу через отверстие в крыше. Вдоль стен, на скамьях, служивших так же и кроватями, уже дремали некоторые из воинов, в числе них был и пожилой Храфнхильд, которого к полуночи одолели усталость и хмель. Его оружие висело на крючке над кроватью, тускло поблёскивая в пламени костра. Перед внутренним взором Сигурда на мгновение промелькнула картина: Храфнхильд бережно достаёт сплетённую из ивняка клетку и выпускает ворона, который полетел к земле, указывая драккару путь домой среди бескрайних морских просторов. Птица дважды хрипло каркнула и стремительно исчезла в густой синеве неба.
Сигурд внимательно посмотрел на мать, которая сегодня вышла в зал без покрывала, под которым прятала по обыкновению заплетённые в косы волосы. Волнистые, медово-золотистого оттенка, волосы, сдерживаемые у лба плетёным кожаным шнурком, словно светились на фоне горевшего позади неё очага, обрамляя рано постаревшее лицо с чуть раскосыми зелёными глазами. На правом плече матери синюю шерстяную накидку скрепляла овальная брошь с изображением сказочного существа с непропорциональными по отношению к туловищу мускулистыми лапами, и одна из передних лап была приподнята и зажата в зубастой пасти. В полумраке дома огромные красноватые глаза нарисованного существа казались живыми, смотревшими на ярла так же пристально, как он смотрел на мать, ожидая ответа на его вопрос.