Меняя завтрашний день
Шрифт:
— Да уж, — вздохнул Юра, — от туристов не спрячешься! Какой сейчас у нас план?
— До вечера у нас ещё есть время, когда надо будет ещё раз просмотреть прогнозы синоптиков, и вылет, скорее всего, будет завтра вечером, так что, ребят, у вас двадцать четыре часа на обзор окрестностей и достопримечательностей. За это время можно просто погулять по Кейптауну, а можно подняться пешком на Сигнальную гору — хорошую обзорную точку прямо в городе, с которой еще в "пиратские" времена морские разбойники подавали друг другу дымовые сигналы. На подъёмнике можно подняться на знаменитую Столовую гору — это ещё и национальный парк, она как раз недалеко отсюда. Ещё успеете съездить и посмотреть Мыс Доброй Надежды и маяк, который находится на высшей точке береговых скал. Если будет желание — можно искупаться в океане, но вода сейчас не очень тёплая, так что это на любителя. Сам я тут уже был пару раз, так что буду находиться в гостинице. И, самое главное, всем быть на связи.
После совещания группа разделилась на две части — Алекс, следователь и Костя решили осмотреть окрестности, Юра и Володя отправились знакомиться с национальной кухней, Анатолий Петрович вызвал такси и отправился в гостиницу, решив посвятить вечер просмотру отчётов, карт и старым чёрно-белым фильмам, которыми изобиловал один местный телеканал.
После заснеженных российских просторов Кейптаун оглушал непривычной жарой и ослепительным сиянием солнца. Влажный нагретый воздух подрагивая, перемещался над дорогами, клубился в золотисто-жёлтом свете солнца, которым, казалось, были окутаны все магазины, ресторанчики, сувенирные лавки и редкие одинокие пальмы, стоявшие вдоль улиц. В этом золотистом мареве сновали туристы в светлых одеждах, местное население в ярких разноцветных одеяниях, играли уличные оркестры и устраивались мини-представления, собирая вокруг себя толпы любопытных. Алекс невольно улыбнулся, увидев, как маленькая обезьянка, сняв круглую красную шапочку, под гром аплодисментов выхватила из рук ошалевшего туриста незажжённую сигарету и, ловко развернув бумагу, мгновенно съела рассыпавшийся на её ладошках табак.
Движение в республике было левостороннее, однако, водитель такси, на котором они ехали, прекрасно справлялся с управлением, ведя машину по великолепному покрытию дороги, по обеим сторонам которой пестрело множество указателей, в основном на английском языке, среди которых попадались надписи и на африкаанс — к примеру, над-пись с названием города — "Cape Town" была на английском, а следующая — "Kapshtadt" — на африкаанс, который, наравне с английским, является одним из официальных языков республики. Водитель такси старался, по возможности, долго не задерживаться у светофоров, даже на красный сигнал, так что ехали они достаточно быстро, и это не мешало трём пассажирам осматривать город из окон машины.
Алекс наяву видел встречу двух разных миров в одном городе, где новый, блестящий и уверенный мир старался задавить старый, колониальный, социалистический, и примеров этому он видел перед глазами предостаточно. По дороге он разглядывал из окна причудливую архитектуру города: дома так называемого английского колониального стиля соседствовали с высотками, построенными примерно полвека назад, выделяющихся серым, словно выгоревшим на солнце цветом, и совсем новыми, сверкающими башнями из стекла и бетона. Позади этого калейдоскопа домов возвышались горные цепи и отдельные вершины из чёрного базальта, которые были видны над облаками при подлёте к городу.
Алекс с удовольствием разглядывал новенькие иномарки последних моделей, стоявшие вдоль дороги, словно сошедшие с обложек глянцевых журналов. На улицах царила идеальная чистота, за окнами такси стремительно мелькали многоэтажные универмаги, небоскрёбы, и в них, как правило, располагались банки и офисы, через несколько мгновений сменившиеся зеленеющим парком, из которого выходила группа школьников в одинаковой форме, смешиваясь с пестрой толпой людей различных национальностей и оттенков цветов кожи.
Вдалеке, немного в дымке, как рассказывал Виталию Сергеевичу Костя, виднелся Замок Доброй Надежды — самое старое здание в республике, которое являлось бывшей ба-зой Голландской Ост-Индийской компании на торговом пути из Европы в Индию. И уже шестьдесят четыре года в нём теперь находится военный музей.
Вскоре они выехали на шоссе и городские кварталы за окнами сменились неболь-шими городками, рассыпанными по берегам полуострова, где местность стала более ров-ной. Навстречу им, в сторону Кейптауна двигался сплошной поток машин. Исчезали, словно таяли, горы из чёрного базальта, скрывая за собой отдаляющийся город, с обеих сторон дороги потянулись поля и пастбища, на которых паслись овцы и страусы. Водитель сбавил скорость, чтобы невзначай не задавить страусёнка или не столкнуться с взрослым страусом. Кое-где, среди светло-зелёного разноцветья травы, мелькали небольшие фермы.
По извилистой дороге, вырубленной прямо в скалах, путешественники преодолели последнее расстояние до края земли, где африканский материк заканчивался узкой полоской скал — мысом Доброй Надежды и перед взором открылись кипящие, вздымающиеся с рёвом волны, обозначая место слияния ледяных вод Атлантики и теплых вод Индийского океана, линия раздела которых проходила чуть левее Мыса.
— Параллельно шоссе, ближе к морю, идёт линия железной дороги, — отметил Костя, когда они вышли из такси. — Если судить по зданиям станций, то дорога построена где-то в начале столетия. Эх, как наяву вижу — едешь по этой старой дороге на север, устав за пару дней любоваться видами местной экзотики за окнами вагона, однако, стоит только позвать безупречно вышколенного чернокожего проводника и спросить название мест, которые мы проезжаем, так тебе тут же будет дан ответ на весьма неплохом английском. А в вагоне-ресторане наверняка можно услышать старый добрый джаз, который нам бы сыграла группа музыкантов…
Ветер шевелил его всклокоченные ярко-рыжие волосы, отчего они переливались в солнечном свете, словно золотисто-огненные волны. Константин довольно улыбался — он всегда был рад блеснуть своей эрудицией и никогда не упускал такого шанса, стараясь дарить окружавшим его людям как можно больше разнообразных знаний.
— Мыс Доброй Надежды, — задумчиво проговорил Комаровский, обводя взглядом колышущиеся на ветру высокие сухие травы, — обнадёживающее название для места, где об скалы столетиями разбивались корабли.
— Верно, — Костя кивнул, и медная прядь упала ему на лоб, — почти сто пятьдесят лет назад наконец-то соорудили маяк, который тоже облюбовали туристы, правда, я тут ещё ни разу не был. Только по заповеднику часок прогулялся и всё.
Высокая отвесная скала Мыса обрывалась в пучину океана, чьи бирюзовые волны обрушивались на чёрные камни и, разбиваясь о них, образовывали беснующиеся потоки белоснежной пены, которая смешивалась с иссиня-чёрными водами океана. Чуть дальше белели песчаные пляжи, разделённые огромными, причудливой формы, базальтовыми скалами, возле которых обитали истинные хозяева побережья — южно-африканские пингвины, на задних лапах важно вышагивающие по побережью.
— Они могут даже забраться под машину, эти шутники! — прокомментировал Костя, улыбаясь и прищуривая глаза, — поэтому тут на парковке, на всякий пожарный, установлены таблички: «Прежде чем завести машину, проверьте, нет ли под ней пингвина!»
Путники обошли оживлённую группу японских туристов, спускавшуюся с маяка, и поднялись выше по канатной дороге на смотровую площадку, не переставая восхищаться невероятной красотой места, в которое они пришли.
— Видимо, местная живность уже давно нас не боится! — немного помолчав, отозвался следователь и сделал глубокий вдох. — А воздух тут какой чистейший! Словно и не было усталости… Видимо, энергетика места очень сильная.