Мера ее вины
Шрифт:
– Не обращай внимания на мистера Финучина, – тихо произнесла Лотти, заливая пакетик чая недостаточно горячей водой. – Не уверена, что он вообще понимает, зачем люди получают высшее образование.
– А может, он и прав, – пробормотал Джек, краснея и качая склоненной головой. – Мать хотела, чтобы я изучал лишь классические древние языки, а мне хотелось учить современные. Поэтому мы нашли компромисс.
– Специалисты с арабским наверняка являются востребованными, – ответила Лотти, стараясь его поддержать. – Уверена, что твои знания помогут в поисках работы.
Джек молча перемешивал ложечкой сахар.
– Как ты думаешь, она действительно это сделала? Я имею
– Вот таких-то и надо больше всего опасаться, – заявил Кэмерон, протягивая руку, чтобы взять бисквит с бумажной тарелки. – Именно такие вот тихони и становятся маньяками и психопатами. Вся эта история просто напрашивается на то, чтобы по ней сняли криминальную телевизионную драму.
Лотти смотрела, как он засунул в рот песочный бисквит и облизал губы, думая о том, что если сейчас она не скажет ничего интересного и глубокого, то никто с ней и знаться не захочет. На самом деле это не так уж и сложно, подбадривала себя Лотти. Она постоянно заводила разговор с мамочками из малышовой группы, в которую водила сына, и всегда говорила что-нибудь к месту. Все присяжные оказались в одной лодке, до этого они не знали друг друга, и в такую хорошую погоду наверняка никто не хотел торчать в судебном зале. Ей необходимо просто расслабиться и избавиться от чувства неуверенности. Лотти уже набрала в грудь воздуха, чтобы сказать Кэмерону, что не стоит составлять мнение об ответчице исключительно по ее внешнему виду, как дверь в коридор открылась и в проеме появилось лицо пристава.
– Дамы и господа, – известила она, – ее честь судья Дауни просит вас вернуться в зал суда.
Кэмерон и Джек двинулись в сторону двери, а Лотти по привычке начала быстро прибираться на столе, говоря себе, что смешно думать о чистоте, когда это совершенно никого не волнует.
Некоторые привычки тяжело ломать. Может, она действительно всего лишь домохозяйка? Лотти задумалась о том, как же она в таком случае сможет решить самый важный вопрос: является ответчица виновной или невиновной, и что хуже – упечь за решетку невинного человека или оставить на свободе виновного?
Глава 4
Мария Блоксхэм наблюдала за происходящим сквозь многочисленные разводы на стеклах бокса, в котором сидела. Ей нравились эти грязные разводы. Они поведали ей историю уборщика, который или наплевательски относился к своей работе, или просто был невнимательным. На самом деле никто не должен делать уборку целью своей жизни. А она столько лет потратила на то, чтобы выводить пятна из ворса ковра, а также на то, чтобы полотенца висели идеально ровно… И, спрашивается, ради чего?
Пришедшая посмотреть на суд публика возвращалась на свои места. В бокс к ответчице вошел ее адвокат Джеймс Ньюэлл и сел рядом.
– Присяжные сейчас вернутся в зал, после чего выступит обвинитель, то есть мисс Паскал перечислит все обвинения, которые против вас выдвигают. Она выскажет свою версию произошедшего, которая вам, вероятно, очень не понравится. Не ждите, что все, что она скажет, будет справедливым и соответствующим действительности, – предупредил адвокат.
– Но вы же потом выступите и ответите на ее обвинения? – спросила Мария. – Присяжные смогут услышать и нашу точку зрения.
Невилл покачал головой.
– Не совсем так. Я смогу выступить лишь в самом конце процесса, что будет более эффективно. Присяжные услышат мою речь сразу перед тем, как принять решение.
– Значит, они будут с самого начала подозревать меня в самых страшных грехах, – сказала Мария, и по ее лицу было видно, что она заволновалась
– Судебная система устроена таким образом, что сторона обвинения выступает первой, потому что она должна доказать вашу вину. После этого мы можем вызвать наших свидетелей, и вы будете иметь возможность рассказать свою версию событий. Будьте готовы к тому, что это далеко не быстрый процесс, в котором возможны самые разные задержки. Судебные разбирательства очень редко проходят точно по плану.
– Значит, они имеют право говорить про меня все, что им вздумается? – поинтересовалась Мария.
– Если обвинение будет нарушать правила, я буду возражать, но в целом обвинение имеет право вести дело так, как считает нужным. Советую вам во время выступления мисс Паскал отвлечься на что-то еще. Мисс Паскал, скорее всего, вообще не будет принимать во внимание какие-либо факторы, смягчающие вашу вину. У вас будут какие-нибудь вопросы перед тем, как мы начнем?
– Нет, всё в порядке, – ответила она. – Вот только в этом боксе ужасно жарко…
– Да? А как, вы думаете, я себя чувствую в этом парике? – Адвокат улыбнулся. – Очень надеюсь, что судья не будет затягивать заседания, так как днем здесь будет катастрофически жарко.
Он кивнул полицейским, показывая, что те могут занять свои места рядом с Марией, и вернулся к своей скамье. Из своего бокса Мария видела главным образом спины людей, и ей такая ситуация показалась нечестной. Разве она не имеет права смотреть в лицо тем, кто говорит про нее?
Присяжные вернулись в зал только после того, как все остальные заняли свои места. «Они наверняка меня ненавидят», – подумала Мария. Пока они знали лишь то, что писали о ней в прессе сразу после ареста. Заголовки статей о происшествии были самыми разными, начиная от кричащих, наподобие «Будущая вдова», и кончая более общими и аналитическими, типа «Волна насилия в пригородах Бристоля». Сообщения СМИ о ее возрасте тоже были самыми противоречивыми – одни газеты писали, что ей тридцать лет, другие – что пятьдесят. СМИ упоминали «свидетельства» очевидцев, рассказывавших о том, что по ночам из их дома слышались ругань и крики, а также раздавались звуки отъезжающих автомобилей. Мария не винила прессу. Ее жизнь была настолько скучной, что если б журналисты описали все так, как было в действительности, никто не стал бы покупать газет.
Она глубоко вздохнула. На самом деле не имело никакого значения, что думали люди. Самым неприятным во всей этой истории было то, что Эдвард не соизволил умереть. То есть Эд, напомнила Мария самой себе. Теперь-то она может спокойно называть его так. Однажды у него работала секретарша, которая позволила себе три раза подряд обратиться к нему сокращенным именем. На следующий день ее уволили. С тех пор всех его секретарш информировали о том, что к работодателю обращаются исключительно словами «мистер Блоксхэм».
Ее честь судья Дауни откашлялась, закончила что-то писать и посмотрела на прокурора. Адвокат Марии называл ее Имоджин Паскал, и, глядя на эту женщину, она поняла, что это по-настоящему крепкий орешек. В глазах прокурора горел яркий огонь амбиций, который прежде она видела у своего мужа. Такой огонь горит в глазах людей, стремящихся быть лучше всех тех, кто хочет добиться признания. Такие люди с презрением оглядывались на тебя, если ты хоть на секунду останавливался, чтобы перевести дух. Мария не участвовала в гонке. Последние десять лет она вообще никуда не рвалась, а наслаждалась запахом роз в собственном саду. Ей хотелось сказать Паскал, что быть посредственностью в принципе не так уж и плохо. Чем выше ты взлетаешь, тем больнее будет падать.