Мэри и медведь
Шрифт:
Он стиснул зубы и заставил тело остановиться, борясь с желанием войти в ее теплую глубину. Сейчас еще не время, но скоро. Очень, очень скоро. Он заставил себя думать о приземленный вещах, чтобы контролировать свои низменные инстинкты. Когда он обрел покой, он заставил свое тело расслабится и отдохнуть, пока мог. Это обещает быть долгой ночью.
7 глава
— Мэри Бэт. Мэри Бэт, — она слышала голос зовущий ее. — Мэри Бэт. — Это была Бэбс! Только один человек называл ее так.
— Бэбс,
— Мэри Бэт, где ты? Мэри Бэт! — выкрикнул голос.
— Бэбс, я здесь. Где ты? Я не вижу. Туман слишком густой. — Она закрутилась вокруг, пытаясь определить откуда звучит голос. Туман был повсюду. Она едва ли могла увидеть что-то в пределах двух футов.
— Мэри Бэт, ты была нужна мне, и ты меня подвела. Это твоя вина. Я мертва из-за тебя. Почему ты не остановила меня? — снова послышался голос, на этот раз слева от нее, в этот раз крик был более настойчив.
— Я пыталась. Ты не послушала. Это не моя вина, — когда она шагнула влево, протянув руки вперед, что-то призрачное было справа от нее, тревожным туманом. Она резко развернулась в том направлении, только для того чтобы ничего там не обнаружить.
— Бэбс! Где ты, Бэбс? Я иду.
— Ты должны была защитить меня, Мэри Бэт. Ты позволила мне умереть. Не помогла, когда я нуждалась в тебе.
Что-то призрачное прошло слева от нее, и она развернулась в ту сторону пытаясь разглядеть что же это было.
— Ты сделала свой выбор. Ты не слушала. Ты никогда не слушала.
— Ты должна была присматривать за мной. Мама сказала, чтобы ты меня защищала, — лицо Бэбс появилось из тумана. Оно было серым и страшным, будто вышедшим из фильма ужасов. Мэри Элизабет вздрогнула и рванулась прочь, упав назад. Фоном, будто за кадром, послышался голос ее матери.
— Ты такая неудачница, Мэри Элизабет. Даже не смогла сделать простейшую вещь. И твой отказ, стоил твоей сестре жизни.
— Это не моя вина. Я не отвечаю за Бэбс, — она стала отступать, пытаясь уйти от призрачных видений, замаскированных как ее сестра Бэбс.
Бэбс и бестелесная голова ее матери крутились вокруг нее, перекрыв пути отхода, их голоса скандировали.
— Твоя вина. Твоя вина.
Мэри Элизабет резко проснулась, хватая ртом воздух. Слезы текли по ее лицу, а сердце колотилось так, будто пыталось выпрыгнуть из груди. Их слова все еще эхом раздавались в ее голове. Свет включился, заставив ее быстро заморгать, пока ее глаза приспосабливались.
— Что случилось? Тебе снова плохо? — Голос Хью был сонным. Он сел и потер руками лицо, словно пытаясь сбросить сон.
Мэри Элизабет покачала головой. Она легла и повернулась к нему спиной, надеясь, что он снова уснет. Ее горло было слишком сжато, чтобы дать ему словесный ответ. Стояла тяжелая тишина. Она чувствовала, что он наблюдает за ней. Она сжалась, пытаясь защититься, борясь с желанием вытереть слезы с лица. Она действительно не хотела, чтобы он знал, что она плачет. Пусть думает, что она уже почти уснула.
Она чувствовала, как его глаза будто дырку просверливают в ее спине, словно у него было рентгеновское зрение. Это заставляло
— Если тебе не плохо, то что с тобой?
Тишина.
— Я знаю, что что-то не так. Ты слишком напряжена, чтобы спать.
Когда она отказалась отвечать, он издал долгий вздох, словно она его раздосадовала. Она спустила ноги с кровати, чтобы пройти в ванную, где сможет побыть одна. Прежде чем ее ноги коснулись пола, рука Хью потянулась к ней и поймала за талию, притягивая обратно на кровать, а после к себе на колени.
— Если тебе не плохо, то это должно быть что-то еще.
Она продолжала отворачиваться от него, все еще не отвечая. Она делала все что могла, чтобы не сломаться и не заплакать. Если она попытается заговорить, он все поймет.
— Алекс рассказал мне о том, что случилось с твоей сестрой. Должно быть тяжело. Хочешь об этом поговорить?
Когда он произнес слова, она дернулась и быстро покачала головой, а рыдания вырвались прежде, чем она смогла их подавить. Она не собиралась плакать. Она ненавидела плакать.
Хью заключил ее в объятия, положив подбородок ей на плечо.
— Плакать — это нормально, ты же знаешь. Тебе нужно погоревать. Отпусти это. Не держи в себе. Ты только угнетаешь себя, делая это.
Она попыталась оттолкнуть его. Но он держал крепко.
– Отпусти.
— Нет, пока ты не выпустишь эти слезы, не сдерживайся.
— Я не плачу. Я ненавижу плакать. Не о чем плакать. Она мертва и слезы не вернут ее обратно. Я пыталась остановить ее, но она не слушала. Она не послушала и теперь она мертва. О Боже, Хью, она мертва. Почему она меня не послушала? — после этих слов будто сорвало плотину, и она начала рыдать. Ударяя Хью, она пыталась высвободиться и убежать, не желая, чтобы кто-нибудь видел ее такой.
Хью держал ее будто в железных тисках, отказываясь отпускать. Вместо этого он притянул ее еще ближе, покачивая и что-то успокаивающе шепча. Тем не менее, даже борясь со своим горем, она продолжала бороться с ним, пока не устала. Когда это произошло, она прислонилась к нему и выпустила все-все печали и противоречивые чувства, которые испытывала к сестре, сейчас она уже могла признать, что любила и ненавидела ее одинаково. Она плакала за все годы жестокого обращения со стороны матери, но больше всего она плакала о том, что должно было быть и никогда не было.
Слезы все текли и текли, пока не осталась лишь икота. Хью приподнял ее с колен и пошел в ванную. Она свернулась калачиком, лицом от него. Он снова забрался под одеяло и привлек к себе, прежде чем передать ей платок. Она вытерла еще текущие из глаз слезы, и высморкалась. Ее лицо было красное и опухшее, а тело болело.
Хью прижался к ее спине, как ложка, ее голова была под его подбородком, он обнимал ее за талию, крепко удерживая. Она закрыла глаза, пытаясь остановить поток слез, бесшумно текущих по ее лицу. Они не останавливались. Воспоминания за воспоминаниями, хорошие и плохие времена, протекали сквозь разум как река. С каждым воспоминанием приходил новый поток слез. Ей нужно прекратить плакать. Она должны была сделать что-то, что отвлечет ее от мыслей о прошлом. Хватит, просто хватит.