Мэри Роуз
Шрифт:
— Я корабел, — ответил Сильвестр.
— Почему же тогда вы не строите корабли, а непременно желаете рискнуть собственной шеей? Кто поручится, что вы не французский шпион?
— Я отсюда! — возмутился Сильвестр. — Из Портсмута. За меня может поручиться весь город.
Чиновник нерешительно провел пером по бумаге.
— Не то чтобы вы нам были не нужны, — пробормотал он, закусывая нижнюю губу. — Благородные дворяне, которые готовы сражаться, у нас наперечет, а на «Мэри Роуз» у нас никогда и ни за что не будут заняты все офицерские должности.
— Я не офицер, — вырвалось у Сильвестра.
— Черт побери, а кем вы еще хотите быть? Пороховой обезьяной?
— Хе-хе, не перебарщивай! Пусть бедняга поживет еще! — К столу чиновника подошел мужчина с цепочкой и в шаубе капитана. В нарочито насмешливом приветствии он приподнял берет с пером, обнажив огненно-рыжие волосы, по которым Сильвестр его и узнал. Это был Том Сеймур, королевский деверь.
8
Старинная парная игра; каждый игрок имеет девять шашек-мерилов.
— Давненько мы не виделись, милорд, вы подопечный Кран- мера, верно? Который героически сражался за своего никчемного друга.
Сильвестр пробормотал что-то, начисто лишенное смысла. Все равно Том Сеймур не слушал его, потому что обернулся к чиновнику.
— Я поручусь за этого человека, — произнес он. — Он друг этого адского пса, которого мы отпустили после совершения им убийства, потому что он строит корабли, восхитительные, как юные девы. Дайте его мне, на «Питер Помигрэнит». Сэр, если вы с вещами, я немедленно велю проводить вас на борт.
— Но мне нужно на «Мэри Роуз»! — Сильвестр аж подскочил.
Сеймур нахмурил рыжие брови.
— Вам нужно?
— Прошу вас! Речь идет о жизни и смерти.
— Ну, раз так, — ухмыльнулся Сеймур и бросил взгляд на заполненные чиновником бумаги. Затем он снова посмотрел на Сильвестра: — Ладно. Поскольку на «Мэри Роуз» еще нужны пятьдесят человек, мы можем оказать вам услугу.
— Тысяча благодарностей, милорд, — выдавил из себя Сильвестр. — А разве «Мэри Роуз» еще не полностью укомплектована? Я думал, у вас на борту пятьсот человек.
Даже с таким количеством, по подсчетам Энтони, она была перегружена, если не ослабить вес надстроек и не укрепить штевни. «Кроме того, полководец должен полностью контролировать свою ораву, — объяснял он Сильвестру много лет назад. — Если они будут бесконтрольно разгуливать по кораблю, вес будет меняться и это опрокинет нестабильный корабль набок».
— Она идет с семью сотнями людей, — ответил Сеймур. — Если вы собираетесь возмутиться по этому поводу, то лучше поберегите дыхание. Ваш друг уже пытался это сделать, и я не могу не признать его правоту, но у француза людей вдвое больше, чем у нас. Если мы не потеснимся, то нас всех уложат в гробы. — Он грубо хлопнул чиновника по плечу. — Смотрите мне, выправьте барону Саттону его документы, а потом пусть его проводят на борт, чтобы у Кэрью было время провести с ним инструктаж.
Сильвестр объяснил, что у него нет с собой вещей и что ему еще нужно уладить некоторые дела. И пообещал непременно появиться завтра утром. Потом сходил за Франческой, которая стояла на месте, как солдатик по стойке «смирно», и они отправились домой. По возвращении Сильвестр удалился в свою комнату. К ужину он в тот вечер не спустился, чтобы не
Всю ночь он не спал, играл на лютне из вишневой древесины, записывая новую песню, которую он назвал «Франческа в бирючине». Рано утром он пошел к Фенелле. Обычно он вставал после нее, но сегодня позволил себе посмотреть на ее спящее лицо, на ее волосы, разбросанные по подушке, словно венок. Сердце слегка подпрыгнуло. Некоторое время он наблюдал за тем, как она дышит, а затем наклонился и поцеловал ее.
Женщина открыла глаза.
— Сильвестр, — пробормотала она. В ее сонном голосе он услышал нотку разочарования, оттого что ее разбудили.
— Мне нужно уйти, любимая, — произнес он. — Я хотел попрощаться с тобой.
— Куда тебе нужно уйти?
Он коснулся пальцем ее губ и придвинул к ней запечатанный конверт.
— Я люблю тебя, — произнес он.
Фенелла рывком села.
— Что это с тобой? Ты ведь не напился прямо с утра, правда?
— Нет, — ответил Сильвестр. — Я и так некоторое время пил слишком много. Тетушка сказала, что слезы пошли бы мне на пользу больше, чем вино, и теперь я ухожу, потому что не хочу плакать и не хочу больше пить.
— Сильвестр, болтун ты эдакий, немедленно, ради Бога, скажи мне, куда ты идешь!
— На войну, — ответил он.
— Нет!
— На «Мэри Роуз», — уточнил он и погладил женщину по голове.
— Если ты совершишь такую глупость, я тебе никогда не прощу! — закричала она. — Ты нужен нам, ты не имеешь права просто взять и сбежать.
— Что дозволено господину Флетчеру, то дозволено и мне, — произнес Сильвестр. — Если я не вернусь, прочти мое письмо. Обещаешь?
— Ничего я тебе не обещаю! Я вообще с тобой больше не буду разговаривать, если ты уйдешь!
— В конверте все документы для детей. В том числе и те, что были составлены моим отцом. И записка от меня, которая поможет тебе решить, чья ты.
— К дьяволу, Сильвестр, я сказала тебе, чья я, я сказала тебе, что хочу за тебя замуж. Я…
Он взял ее красивое лицо в ладони.
— Да, так и было, любимая. Спасибо тебе.
«“Мэри Роуз” — наша судьба», — говорил когда-то Сильвестр, в то время, когда истории и их жизни еще были едины. С тех пор прошло тридцать четыре года, и только теперь корабль, называвшийся «Мэри Роуз», стал реальностью. Переполненной, шумной, вонючей реальностью, где над печами на нижней палубе висели медные котлы по девяносто галлонов каждый и где варили еду на семьсот человек. Действительностью, где Сильвестр мог радоваться, что у него была постель в крохотной каюте на кормовом возвышении, в то время как команда спала среди орудий, прямо на голом полу.
Под палубой стояла удушающая жара, воняло черным порохом, смолой для конопачения и немытыми телами. Наверху, где он предполагал почувствовать свободу и соленый морской воздух, была натянута сеть из проволоки, под которой мужчины справляли малую нужду и выпускали стрелы лучники. Это сооружение служило для защиты от врагов, которые пытались взять корабль на абордаж. Сквозь ячейки сети взрослый мужчина протиснуться не мог.
В реальности на «Мэри Роуз» были трубы, скрипки и свирели, игравшие во время еды, чтобы у солдат от страха кусок не встал поперек горла. Были в ее реальности игры в карты и кости, скабрезные шутки и хвастовство, когда моряки справляли малую нужду, была собака по имени Хэтч, которую подкармливали все, молитвы на английском и на латыни, с помощью четок и с пустыми руками. Большинству мужчин на борту было не более двадцати лет, и лишь у немногих имелся за плечами боевой опыт.