Merry dancers: продолжим?
Шрифт:
Аврора менялась — и эти перемены Абрахасу были совсем не по душе; чтобы развеселить её, приходилось прикладывать немало усилий, предаваться воспоминаниям о проделках студентов в Хогвартсе, чему угодно, лишь бы увидеть хоть какое-то подобие улыбки. У неё практически не осталось милых странностей, да и вообще Аврора стала какой-то неживой, точно вылепленной из воска статуей, неспособной на проявление эмоций. Чем утончённее, благовоспитаннее и манернее она становилась, тем холоднее становился взгляд серых, словно чуть припорошенных снежной пылью, глаз. Она без сожалений рассталась со своими неимоверно длинными космами, как брезгливо называл их лорд Малфой, приобретя ухоженные, блестящие волосы чуть ниже лопаток. С острыми чертами лица и матовой кожей, лишенной загара, Аврора стала идеально вписываться в каноническую внешность аристократии, а пошитые точно под неё платья, хоть и безумно
Однажды Абрахас подарил ей золотые серьги с рубинами и изумрудами, рисующими спелые ягоды клубники, но так и не увидел украшений в её ушах, в которых всегда теперь блестели гвоздики фамильных бриллиантов.
Из Кёльна ему писала отчаявшаяся вернуть прежнюю подругу Урсула, сетуя на то, что не может с ней справиться, и Аврора стала совершенно безразличной ко всему, лишь иногда проявляющей язвительность. Показное счастье и манерность в академии будто вросли в её натуру, и она всё больше отдалялась от Урсулы, находя аристократичную группку студентов, вившихся вокруг нее, более подходящей своему имиджу. Даже при Уши Аврора в последнее время не позволяла себе лишних проявлений эмоций, жила точно на автомате, совсем перестала жаловаться на судьбу, плакать, частенько подолгу выбирала наряд на вечер, крутясь перед зеркалом, только подобным поведением было сложно обмануть близких, знающих её людей.
***
Виктория и Аника Блэк, приглашенные на девичник, пребывали в тихом ужасе от разительных перемен полюбившейся им когда-то забавной девчушки, Друэлла с Вальбургой, напротив, нашли эти изменения положительными и провели вокруг Авроры весь вечер. Уши, чувствующая себя в обществе благовоспитанных девиц не в своём котле, тихонько сидела в уголочке, поглядывая на кружевное безумие приглашенных, устроивших вечеринку в довольно откровенных пеньюарах. Девушки наряжали виновницу торжества в разнообразные комплекты. После нескольких бутылок эльфийского вина в просторном зале Малфой-мэнора, ставшего местом проведения ребяческого таинства последнего незамужнего дня, начались бои подушками: в них приняла активное участие и Аврора, от которой Урсула уже и не ожидала увидеть хоть каких-то искренних эмоций. Она довольно сильно дубасила визжащую Вальбургу так, что подушка разорвалась и выпустила облако белоснежных перьев, в котором весело прыгали сходящие с ума аристократки. Уши насильно втянули в это безумие Аника и Виктория — самые приятные из чокнутых девиц. Две французские представительницы со стороны жениха — до невозможности чопорные и высокомерные — и те спустя время поддались общему настроению.
Мальчишник проходил в другом крыле поместья, и Арабелла Малфой зорко следила за тем, чтобы мужская и женская половина никак не контактировали, однако сама в процессе не участвовала. Несмотря на запреты, бдительных эльфов, изрядно подвыпивший вражеский десант все же каким-то одному ему известным способом прорвался сквозь «баррикады» и едва не потерял дар речи, увидев прелестных ангелов, усыпанных перьями со своих иллюзорных крыльев, разодетых в чудесные прозрачные одеяния, едва прикрывающих самые выдающиеся места.
— Мерлин, я попал в рай! — воскликнул Каспар пораженно.
Ангелы разом обратились в яростных фурий, пронзительным визгом и прицельным метанием разнообразных попавших под руку предметов пытающихся заставить десант ретироваться. Десант, однако, застыл с открытым ртом, игнорируя летящие в него снаряды, пока не согнулся пополам, когда чуть ниже пояса ему прилетела черепаховая щетка для волос. Девушки, прекратившие дикие визги, схватились за животы, так как никогда не слышали такого писка от представителя мужского пола, равно как и последовавшего за писком колоритного набора уничижительных эпитетов (все — также сплошь ниже пояса) в адрес своих интеллектуальных способностей.
Появление Каспара стало самым фееричным, без преувеличения — переломным моментом девичника, ибо дальше начало происходить нечто невероятное: девушки безоговорочно одобрили идею мстительной Урсулы, потирающей ладони в предвкушении, и оставили его в своей компании с одним условием…
Вошедшая с проверкой Арабелла застыла в изумлении, глядя на появившуюся среди участниц феерии новую девушку в бигудях на короткие волосы и с длинными, черными, как смоль, пушистыми ресницами, — такую страшненькую, что она сначала опешила, решив, что кого-то заколдовали, заставив
— Мама, что там творится? — раздался голос Абрахаса позади Арабеллы, мигом захлопнувшей дверь изнутри перед самым носом сына. — Ты нашла Каспара?
— О да, мистер Крауч здесь, — ответила та, продолжая хихикать, из глаз её текли слёзы. — Он слегка… занят. Кстати, мистер Крауч, как вы сюда попали?
— Мама, открой! — но в ответ донеслись возгласы протеста от девушек, которые и так затянули пояса менее откровенных халатов в присутствии Каспара. — Каспар, ты нарушаешь все правила приличия, немедленно выходи, или я сам тебя заставлю, — на самом деле он испытывал сильнейшее любопытство узнать, как проводят предсвадебную ночь девушки.
Абрахас, воспользовавшись моментом, когда захваченная зрелищем Арабелла сделала шаг вперёд, отворил дверь заклинанием и едва не споткнулся на пороге, выловив взглядом явно выделявшуюся среди других «девушку». Вырвавшийся у него комментарий всего одним кратким, но ёмким словом охарактеризовал всю непередаваемую глубину удивления, в котором вдруг оказался Абрахас при виде друга. К сожалению, ему никто не посочувствовал, а Друэлла, сделав большие глаза, с опозданием заткнула уши. Получив от покрасневший от стыда матери подзатыльник за сквернословие, Абрахас на этом не остановился:
— Видела бы тебя Чарис… — напомнил он об одной отсутствующей на этом празднике.
— Да она бы раньше срока родила! — смеясь, поддержала Виктория Блэк, размешивая принесенный сестрой воск специальной кисточкой и нанося его на волосатую ногу нахмурившегося, но вмиг расслабившегося Каспара, почувствовавшего приятное тепло средства.
Абрахас смеялся, утирая слёзы, поглядывая на хохочущую нараспев, сидящую на полу Аврору, привалившуюся к краешку кресла — такую привычную и такую искреннюю, что почувствовал, как внутри разливается нечто тёплое. Он внезапно ощутил порыв благодарности к разгильдяю Каспару, откровенно разглядывающему прелести Урсулы, колдующей с его шевелюрой.
— Так, Абрахас, уходи, тебе точно здесь нечего делать, — напомнила леди Арабелла, не в силах оторвать взгляд от покрытой воском ноги Крауча, еще не знающего, что его ожидает.
— А дурнушка, стало быть, здесь останется? — не унимался он, чувствуя некое облегчение после терзающих его весь вечер мыслей о грядущей свадьбе.
Оскорбление вызвало новую волну хохота среди подвыпивших девушек и злобное рычание со стороны огрызающейся «дурнушки», вдруг прервавшееся звуком, похожим на треск отрываемой бумаги, затем раздался крик боли. В следующую секунду Каспар как ошпаренный носился по усыпанной перьями комнате, прыгая на одной ноге и прижимая ладони к другой, на которой виднелась розовеющая полоса чистой, лишенной волос кожи. Вопя, он сообщал всё, что думает о самой Виктории и всех её родственниках женского пола на пять поколений назад, красочно расписывая, что именно, как именно и по сколько раз лично он готов сделать с ними всеми — в общем, и с самой экзекуторшей — в частности, как только заживёт раненая нога. Слова «чёртова садистка» и «извращённая карга» в его монологе были самыми мягкими определениями. Сама Виктория, с интересом выслушав его предложения, с сожалением вынуждена была их отклонить, сказав, что, во-первых, женатые мужчины для неё не представляют никакой практической ценности, пусть даже такие изобретательные и гораздые на интересные затеи; а во-вторых — её черногорский жених вряд ли одобрит такие добрачные эксперименты с её стороны, а лично ей жаль оставлять будущего наследника Каспара расти безотцовщиной. «И вообще, сколько можно бегать, процедура только начата, будь мужиком, садись и не жужжи, раз заглянул на наш огонёк», — резюмировала она, вдохновенно водя волшебной палочкой над остывающим воском и предвкушающе следя взглядом за нарезающим круги по комнате Каспаром. Аника, попавшая в группу «родственников женского пола», также нашла идеи Каспара занятными, но, разминая суставы пальцев, дополнила лишь, что готова приложить его Петрификусом, чтобы облегчить задачу сестры с эпиляцией.