Мёртвая столица
Шрифт:
Перри оставила любование видами и повернулась к напарнику:
— Мы изменились, Линсон. Пиявки — больше не шайка малолетних воришек. Окуляры достались именно нам, а не кому-то другому. Один из них нашёл даже тебя, пятого члена банды, невзирая на твой побег. Словно артефакт не желал оставаться в руках мальчишки Демби, оказавшегося среди пиявок по чистой случайности. Можешь считать это фанатичным бредом, но я верю, что мы были избраны для великой цели. И эта цель здесь, прямо перед нами.
Она обвела рукой мёртвый город.
— Жители
— Какие благородные речи. Вот только ангелы причастны всего к одной Жатве, а пиявки готовят уже второй источник Порчи за несколько месяцев. Так кто же из вас настоящий преступник?
— Всего к одной?! — возмутилась Перри. — Та Жатва уничтожила наш родной город, Линсон!
— Можно подумать, кто-то из нас по-настоящему любил Турту, — отмахнулся проводник. — К тому же, этому событию уже полтора десятка лет, Перри. Не пора ли оставить прошлое позади?
— Оставить позади? — ошарашенно переспросила девушка. — Простить крылатым устроенный ими геноцид только лишь потому, что они сумели достаточно долго скрывать свою причастность? Что ж, в таком случае и пиявок можно будет простить, когда пройдёт несколько лет. Уж мы умеем прятаться, как никто другой.
— Ты изменилась, Перри, — честно сказал проводник. — Все вы изменились. Я не узнаю банду, с которой когда-то расстался на улицах Турты. И не узнаю ту девушку, из-за которой повздорил с Арамео.
— Потому что я больше не та девушка, — дала она очевидный ответ. — Как ты сам говорил: хватит цепляться за прошлое. Перестань смотреть на мир глазами пятнадцатилетнего мальчишки. Мы не воруем, а берём то, что нам полагается. Мы не ждём чужих приказов, а сами решаем, как поступать. И мы не позволяем жалости и сомнениям сбить нас с пути. Подумай об этом, Линсон. Я рада нашему воссоединению и не хочу потерять тебя снова. Не вынуждай пиявок усомниться в твоей преданности. Стань одним из нас, как был когда-то.
С этими словами Перри вдруг приблизилась к нему и равнодушно поцеловала, после чего отстранилась и зашагала прочь той же дорогой, откуда пришла.
Линсон тронул губы, провожая взглядом её удаляющийся в темноте силуэт. Выходка Перри не оставила после себя никаких эмоций: в этом поцелуе не было ни тепла, ни страсти. Такое нередко бывало с женщинами, которые были не прочь провести ночь с загадочным седовласым красавчиком, но не испытывали ничего, кроме простого плотского влечения.
Этим поступком Перри ответила сразу на два вопроса: показала свою доступность и в то же время отбросила любые разговоры о серьёзных отношениях. И без того глупый давний конфликт был окончательно закрыт.
Оставшись в одиночестве, Линсон вновь обратил взор к широким дискам небесного города, подпираемых уходящими в темноту
Мысли проводника невольно обратились к пиявкам. Не тем, что ожидали на втором этаже в трёх кварталах отсюда, а к прежним, тогда ещё совсем молодым ребятам, какими они запомнились проводнику.
«Выпьем все соки из этого мира, но добьёмся своего».
Эта фраза как нельзя лучше описывала нынешние стремления банды, но в те времена значила совсем другое. Тогда молодых беспризорников вела цель добыть себе пропитание и крышу над головой, под «выпитыми соками» подразумевались срезанные в толпе кошельки, а пределом мечтаний был собственный дом и запасы денег, которых хватит до конца жизни.
Проводник грустно усмехнулся. Он отбился от банды, но каким-то образом оказался единственным из пиявок, кто не отступил от давней детской мечты.
— Это не я покинул банду, — шепнул он в пустоту, — а вы. Интересно, смогу ли я вернуть вас обратно?
***
Земля медленно сыпалась из ладони, накрывая горсть уложенных в лунку круглых белых семян, едва заметно светящихся в темноте. Когда рука опустела, Сайтеми зачерпнула ещё земли и снова наклонила ладонь над семенами.
Воительница не торопилась. Словно ждала, что кто-нибудь её остановит. Может, дозорный ма'аари, отлетев подальше от колонн Ханералла, разглядит в вечернем сумраке крылатого собрата, или стая голодных хищников, выскочив из-за деревьев, прогонит деву в воздух.
Но никто не приходил и не прилетал.
Насыпанная земля образовала небольшой бугорок на месте посева, пришло время полить семена.
Деве с трудом верилось, что никто и ничто не стремилось помешать ей в совершении столь ужасного преступления. Неужели Ва'лару и правда нет до неё дела? Бог и покровитель крылатого народа поддерживал неразрывную связь с каждым ма'аари, чувствовал мысли и тревоги каждого из них, и от него никак не могли ускользнуть сомнения, пробравшиеся в душу воительницы Серебряных Крыльев. И всё же он бездействовал.
Сайтеми припомнила историю своего народа. Даже среди идеального общества Кеварина, подконтрольного воле божества, попадались гнилые плоды: убийцы, грабители, насильники. Таких были единицы. Чтобы стать преступником, ма'аари должен был либо утратить связь с Ва'ларом путём беспробудного пьянства, либо сойти с ума, что также вело к утрате контроля, ибо даже бог был бессилен усмирить повредившийся рассудок.
Подобные случаи были крайне редки и всякий раз становились громким событием, обсуждаемым во всех уголках Кеварина, а суды проводились прямо в стенах Небесного Престола, перед ликом божества. Приговор, как правило, для всех был одинаков: сбившегося с пути ма'аари милосердно избавляли от позорного существования, обрывая жизнь быстрым и точным ударом в сердце.