Мертвая зыбь
Шрифт:
Йерлоф звонил Джулии сразу же после того, как узнал, что случилось. Но она скомкала разговор и постаралась закончить его как можно быстрее. Джулии было стыдно. Чем больше она думала о том, как вломилась в дом Веры Кант после того, как ей взбрело в голову, что там спрятали Йенса, тем больше ей становилось не по себе.
Наконец утром в понедельник раздался звонок в дверь.
Йон Хагман привез Йерлофа в Стэнвик. Джулия в прямом смысле докостыляла до двери, потому что была в доме одна, и открыла. Астрид уехала в Марнесс за покупками.
Йон
— Я только хотел заглянуть, посмотреть, как ты, — сказал Йерлоф. Он стоял, опираясь на трость, и переводил дух: он сам прошел двадцать метров от машины до дома.
— Я действительно нормально себя чувствую, не беспокойся, — заверила Джулия, покачиваясь на костылях. — Вы далеко с Йоном собрались?
— В Смоланд, — коротко ответил Йерлоф.
— А когда обратно вернетесь?
Йерлоф рассмеялся:
— Буэль спросила то же самое. У нее, по-моему, мания: с утра до вечера я должен сидеть в своей комнате. Вернемся, наверное, сегодня к вечеру… Может быть, даже заглянем к Мартину Мальму. Вдруг ему стало лучше.
— Это насчет Нильса Канта, да? — спросила Джулия.
— Может быть и так, увидим, — ответил Йерлоф.
Джулия кивнула. Если Йерлоф не хочет говорить больше, то спрашивать бесполезно.
— Я слышала про Андеша Хагмана и что ты рассказал про него полиции.
— Да, я назвал его имя… У Йона, конечно, это великой радости не вызвало, но рано или поздно все равно бы выплыло, тут ничего не поделаешь.
— Они хотят только поговорить с ним, — сказала Джулия. — Я точно не знаю, но похоже, что полиция в Боргхольме может возобновить расследование — про Йенса.
— Ага… Но я так думаю, что если это насчет Андеша, то пустой номер. Да и Йон, конечно, так же думает. Ложный след, как говорится.
— А ты что, знаешь, где не ложный?
— Нас, старых маразматиков, полиция не слушает. Все наши идеи кажутся им слишком сумасшедшими. Что, кроме дури, может прийти нам в голову? Так что сидим и помалкиваем.
— Но вы же хотите помочь? За это надо только поощрять.
— Ну да, — бросил Йерлоф и открыл дверь. — Делаем, что можем.
— Тогда удачи, — сказала Джулия. — Продолжай в том же духе, не сдавайся.
Ее реплика прозвучала иронически, хотя сама Джулия этого не хотела да и не заметила. Она поймет это позже, когда увидит Йерлофа в следующий раз — умирающим.
— Ну пока, увидимся, — ответил Йерлоф.
Панама, государство вокруг канала, Панама-Сити. Небоскребы и тут же рядом облезлые покосившиеся лачуги. Машины, автобусы, мотоциклы, джипы, метисы, банкиры, нищие, военная полиция, жужжащие мухи, толпы потных американских солдат на улицах. Повсюду воняет бензиновой гарью, гнилыми фруктами и жареной рыбой.
Каждый день Нильс бродил по узким раскаленным улицам города, ноги гудели.
Он пытался найти шведских моряков.
В Коста-Рике их не было, во всяком случае, Нильсу они там никогда не попадались. Чтобы найти шведов, он и приехал сюда, в Свидад-де-Панама.
Поездка на автобусе заняла шесть часов. За последние два года Нильс приезжал сюда уже в пятый раз.
Канал соединяет два океана, и корабли выстраиваются в очередь для того, чтобы сократить путь, а не плыть вокруг мыса Горн. Матросы часто сходили на берег размять ноги. Некоторые оставались и становились бомжами.
Он искал нужного человека среди оставленных и забытых матросов. Они собирались в порту, когда причаливало судно с севера или когда пастыри Скандинавской церкви раздавали еду. В остальное время Нильс продолжал поиски — в барах, магазинах, он искал среди тех, кто пил все, что содержит алкоголь: от дешевого колумбийского рома до спирта, который эти люди добывали из крема для обуви.
Пятая поездка. На второй вечер он шел по растрескавшемуся бетонному тротуару по кварталу недалеко от шведской церкви и заметил в арке смутную покачивающуюся фигуру. Там кто-то сидел на корточках с бутылкой. Церковь. Тихие голоса, люди, стоящие на коленях, приступы кашля, храп и вонь блевотины.
Нильс остановился перед ним.
— Ты там как?
Нильс говорил по-шведски, потому что если человек по-шведски не понимал, то на него и время тратить не стоило.
— Че? — спросил бомж.
— Я поинтересовался: у тебя все в порядке?
— Ты че, из Швеции?
Глаза у шведа были скорее тоскливые и потерянные, чем пьяные. Лицо заросло бородой, но еще не очень обрюзгло, и морщины вокруг глаз казались неглубокими. Этот швед еще не спился окончательно. Выглядел он примерно лет на тридцать пять, почти что возраст Нильса.
Нильс кивнул:
— Я родом с Эланда.
— Эланд? — радостно удивился бомж и закашлялся. — Эланд, надо же, во дерьмо… А я из Смоланда… В Нюбру родился.
— Мир тесен, — сказал Нильс.
— Да вот, теперь здесь… я шлюзование [67] пропустил.
— Да ну, надо же, какая неприятность.
— Да, в прошлом году. Опоздал… на судно. Шлюзоваться должны были два дня. Ну, значит, пошли на берег, потом в баре поскандалили, пил, помню, прямо из горлышка.
67
Шлюзование — процесс пропуска судов через шлюзы; состоит из ряда последовательных операций (открывание и закрывание ворот и затворов, наполнение камер водой и опорожнение их, ввод и вывод судов и др.).
Бомж снизу вверх посмотрел на Нильса, в его глазах зажегся интерес.
— Слушай, а деньги у тебя есть?
— Может, и есть.
— Поставь мне тогда, а? Лучше виски… Я знаю где.
Ерзая спиной по стене, бомж попробовал подняться и застрял где-то на полпути: ноги его не держали.
— Но, может, я схожу за бутылкой, — предложил Нильс, — и мы выпьем вместе. Сиди и жди здесь, понял?
Бомж кивнул, окончательно сполз вниз и опять уселся на корточки.
— Трубы горят, — пробормотал он, — купи хоть что-нибудь.