Мертвецы
Шрифт:
Я поскреб подбородок.
– Это ж не забегаловка. Единственная жратва, которую тут можно купить, – это пакет орешков. А если нужно горячее, то вон, в двадцати ярдах отсюда есть «Забегаловка Барта».
Фентон заржал, будто я ему подмышки щекочу. Потом перестал так неожиданно, что и не поверишь, что он только что ржал.
– Блэйк, у слова «кафе» есть и другие значения, кроме забегаловки. Но какую-то поставку продуктов я хочу организовать. Кое-какие легкие закуски.
– «Американо». А что это ваще значит? Американский? Но «Хопперз» – не американское место, так ведь? Оно в Мэнджеле находится.
– В этом-то и фишка, Блэйк. Я хочу привнести в этот город немного другой культуры. Чтобы могли насладиться этой культурой, не выезжая из города.
– Но ты же тоже не американец. Как можно называть «Хопперз» американским местом?
– Да ладно, не беспокойся, – сказал он, отворачиваясь. – Мне просто нужно было твое мнение.
– Ну, вот вы его и узнали.
– Именно.
У меня создалось впечатление, что в тот вечер люди смотрели на меня как-то по-другому. Не насмехались и не глумились, как вчера. И не было никаких проблем: если ты работаешь вышибалой, это значит, что вечер удался. И никаких разговоров о том, что я зассал.
Но кроме этого – ничего. Никаких шуток от тех, кто любит прикалываться. Никаких расспросов о моем здоровье от тех, кого это обычно интересовало. И много взглядов. Много долгих взглядов и взглядов исподтишка, так смотрят те, кто знает, что в этих краях основной повод для драки – это встретившиеся взгляды. А еще очень много взглядов девах. А когда я получаю столько внимания, начинаю отвечать этим девахам взаимностью. Я считаю, дареной кобыле в зубы не смотрят. Даже если у этой кобылы жирные ляжки, косые глаза и усы растут. Удача может изменить в любой момент, и тогда эта кобыла будет единственной, кого ты сможешь выебать.
Конечно, я знал, что они так себя ведут не из-за того, что я сделал. Они просто не могли об этом знать. Если бы они узнали, узнали бы и Мантоны. Ну, то, что осталось от их клана. И еще была вероятность, что копы тоже об этом узнают.
Но я все равно думал, что как-то все они об этом знают, хотя и не знают, типа того. Я знаю, звучит бессмысленно, но если вы послушаете, я попытаюсь объяснить так, чтобы вы поняли. Некоторые вещи люди знают, не осознавая этого. Иногда ты можешь сказать, что сделал какой-нибудь пацан, просто посмотрев на него. И чувствуешь это не башкой, а сердцем. Так что я решил, что они все знают, не понимая при этом, что именно они знают, почему они это знают и знают ли они об этом вообще. Понятно?
И что бы там они ни чувствовали, я тоже это почувствовал. И я чувствовал себя так, будто могу остановить разъяренного быка, неважно, сколько бухих телок будет внутри заведения.
Но долго это не продлилось. Примерно в середине вечера мне в голову полезли другие мысли – про Мантонов. Кого я пытался обмануть, думая, что могу запросто завалить База, засунуть его в подвал, поехать на работу, и, типа, все в ажуре? Никого я так не обману, вот что.
И уж Мантонов точно.
Они сразу поймут, что это я. Это понятно, как волосы на жопе. Они узнают. И они, и вообще любой мудак в Мэнджеле. Это совершенно понятно. То, как все они на меня смотрели – пацаны шарахаются, девахи облизывают губы. Знают, что я сделал, с кем сделал и как.
Остаток вечера я прокручивал все это в башке и искал хоть какой-то признак света в конце темного тоннеля, который разверзся передо мной. В какой-то момент я даже перестал замечать всех, кто входил и выходил из «Хопперз», потому что никто из них не был ни Мантоном, ни легавым. Но света в тоннеле не было. И неважно, куда я сворачивал, я знал, что все кончится в одном месте: в кузове Мясного фургона, я буду связан и с кляпом во рту, и меня повезут на расправу в Хорк Вуд.
Закончил я где-то ближе к полуночи и налил себе выпить, прежде чем уйти. Я подумал: надо пойти и еще раз наведаться к Легзи. Я ему не стану рассказывать, что случилось с Базом, если он сам, конечно, не догадался. Я мог рассказать ему, что еще происходит на Мантоновском фронте, так сказать. И он посоветует, что делать. Вообще, может, лучше сразу все рассказать. Легз же все-таки друг, я могу ему доверять. Но он не сможет мне помочь, если я не расскажу ему про База.
Да, именно так я и поступлю.
Но почему-то лучше мне от этой мысли не стало. Я с тяжелым сердцем опрокинул в себя вискарь и вышел на улицу. С каждым шагом все дальше в тоннель, путь в один конец. Даже если я остановлюсь и пойду в другую сторону, все равно это будет шаг в тоннель. Выхода не было. И Легз тут не поможет.
Никто не поможет.
Я открыл дверь и сел в машину, думая о том, что двинуть к легавым – не самая плохая идея. Я, конечно, сяду, и надолго. Но по крайней мере я не окажусь на дне реки, закатанный в бетон, с отрезанными руками и ногами и с головой в жопе. И именно из-за того, что я был занят этими мыслями, я не заметил чувака на заднем сиденье.
– Здоров, Джесс, – сказал я, когда он наклонился ко мне.
7
Тут, наверное, стоит рассказать про Мантонов, клан которых стал теперь меньше на одного человека. Да вы слышали. Невозможно узнать что-то про Мэнджел, не услышав пары историй про Мантонов. Ну, а поскольку вы слышали то, что я уже рассказал, я из всех блядских сил постараюсь, так сказать, не возвращаться на прежние позиции.
Но есть одна вещь, которую вы наверняка не слышали. Это секрет, стопудово, как то, что дерьмо коричневое. А если не секрет и вы это уже слышали… Ну, тогда я не знаю что. Кто вам сказал-то?
Это случилось за два лета до того, о котором я рассказываю. Я тогда работал на Мантонов уже несколько лет и собирался работать и дальше, пока меня не попрут. Штука в том, что это была хорошая работа. Я был вышибалой в «Хопперз». Начальником охраны.
Что, вы это уже где-то слышали?
Ну, тогда «Хопперз» был совершенно другим заведением. Это был не винный бар и бистро, так он стал называться потом. Тогда это был вроде как местный развлекательный комплекс, ну и просто место, где можно добротно побухать. Каждый вечер кто-нибудь выступал. Комики по вторникам, борьба в грязи топлес по понедельникам и средам, караоке по субботам, в остальное время – стриптиз. И каждый день с пяти до семи счастливые часы. Это все было очень популярно. И не только среди городских. Приезжали со всей округи, начиная с Баркеттла на севере и заканчивая Тьюбером на юге. Не поверите, но однажды я даже впустил тусовку, приехавшую на автобусе аж из Истер Блоатер.