Мертвецы
Шрифт:
Да и в комнате тоже.
«Подожди-ка», – подумал я, почесав репу. Я знаю, что она сделала и куда девалась. Она поехала за мной, хотя я ей и не позвонил. Хотела забрать меня, чтобы начать пилить, небось была в ярости.
– Еб твою мать, – сказал я, снова спускаясь вниз и глядя из окна на жаркое зарево над «Хопперз». Ночь была ясная. В небе звезды, полная луна, все дела. Дым поднимался вверх, как серый джинн из грязной пивной бутылки.
К прикосновениям холодной стали к горлу я уже привык. Мой папаша регулярно угрожал, что перережет мне глотку. Сначала это были только слова, так, напоминания, что в один прекрасный день он распорет мне горло и подвесит над мусорным ведром. Потом я заметил закономерность – он угрожал мне, когда я был счастлив, когда ходил по дому насвистывая или приплясывая. Потом я начал приводить домой баб. Конечно, от папаши я их прятал. Но он всегда знал. Всегда догадывался. Как только они уходили, он доставал из захоронки фамильное серебро.
– Думаешь, у тебя в жизни все будет, как ты хочешь? – говорил он, рыгая дымом и виски. – Думаешь, все будет хорошо и гладко? Хрен тебе. У меня такого не было, и я позабочусь, чтобы и тебе было хреново, засранец.
– Заводи, – сказал Джесс, кивая на руль и убирая нож от моего горла.
Я знал, что он меня порезал. Чувствовал, как капля крови скатилась на волосы на груди, мне было щекотно. Но я ее не вытирал. Я завел мотор и включил передачу.
– Куда? – спросил я, когда мы выехали на пустую Фрайр-стрит.
– Стрэйк Хилл.
– На стоянку? – Я посмотрел в зеркало и увидел, как он кивнул. Кроме его огромного силуэта я почти ничего не видел. Чем-то он мне напомнил База. Я никогда раньше не замечал, что они похожи. – Разожрался слегонца, Джесс? – спросил я.
Он не пошевелился. Или его силуэт не пошевелился. Он просто сидел, заполняя собой зеркало заднего вида. Перед нами на дорогу вывернула машина и осветила фарами его лицо. Я отвернулся. Силуэт мне нравился как-то больше.
– Куда дальше, Джесс? – Я притормозил, увидев впереди поворот. – Зачем мы туда едем?
Он наклонился вперед и положил руку с ножом мне на правое плечо.
Я въехал на стоянку и заметил впереди Мясной фургон, стоящий в дальнем углу. Все в Мэнджеле знали Мясной Фургон. Но никто точно не знал, почему он так называется. Даже я не знал, а я-то раньше был с Мантонами накоротке. С того момента, как Ли достаточно подрос, чтобы водить, они начали разъезжать по городу в белом фургоне, который называли Мясным. А до этого сам Тони Мантон ездил на таком же, и он тоже назывался Мясной Фургон. Но я не встречал ни одного человека, который объяснил бы, почему. Мясниками они вроде не были. Большинству пацанов было похуй, почему он так называется, если, конечно, их жизнь не заканчивалась в кузове этого монстра.
Джесс указал на фургон.
– Слушай, Джесс…
Другой рукой он стукнул меня рукояткой ножа по голове, это было не сильно приятно.
Я тихо и медленно подъехал к Мясному Фургону, пытаясь не разбудить его. Он был здоровый, как танк Шермана и совершенно без окон, если не считать кабины, да и там стекла были затемненные. Я сказал, что фургон был белый, но это чисто теоретически. Он весь был заляпан дерьмом и грязью, и не чистили его уже минимум год. Я остановился рядом.
Что, если я сейчас рвану отсюда? Эта мысль пришла неожиданно. Какова вероятность того, что у них есть пушки? Джесса-то я точно обгоню, вон какая горилла. А Ли никогда не бегал. Ли вообще ногами никогда не работал. Да, это была неплохая задумка. Открыть дверь и ломануться со всех ног…
Я почувствовал дыхание Джесса у себя на затылке.
– Даже не думай, – сказал он странным голосом, то ли голосом района Норберт Грин, то ли самого ада, впрочем, разницы почти никакой.
Пассажирская дверь открылась. В машину сел Ли.
Он был одет как всегда: черное кожаное пальто, черные ботинки, синие джинсы. Волос на башке нет вообще, если не считать аккуратной бороды, которая скрывала шрамы, полученные в молодости. Все остальные шрамы на морде были хорошо видны. Сложно было спрятать глубокий шрам, который начинался на правой скуле и пересекал нос, как горное ущелье. Но некоторые шрамы и не нужно прятать. Некоторые шрамы – это часть твоей натуры, они говорят о тебе больше, чем пьяные байки в пабе.
– Здоров, Блэйк, – сказал он.
– Здоров, Ли.
У меня было одно преимущество. Здесь они этого делать не станут. Только не на парковке в центре города. Они предпочитали какую-нибудь жопу мира, Харк Вудс, к примеру, если только слухи не врут. Они всегда были осторожны, когда кого-нибудь увечили, даже если ни хера не знали о том, как делаются дела. Поэтому и стали легендой. Одни только слухи, и никаких обвинений.
Нет, если они собираются меня кончать, они вывезут меня из города. А это значит, что у меня будет больше возможностей сбежать. По крайней мере я пытался себя в этом убедить.
Ли вытер рот тыльной стороной ладони и прокашлялся мокротой, которую потом проглотил.
– Нам кое-что надо обсудить, Блэйк.
Я почувствовал себя как фермер, угодивший в собственную навозную яму.
– Ага, – сказал я, позволив зловонной жиже поглотить себя. Наступает момент, когда видишь только коричневый цвет и чувствуешь только запах дерьма. И когда дело доходит до этого… просто прекращаешь сопротивляться. – Ну, давай.
Ли странно посмотрел на меня. Один из тех взглядов, которые скорее чувствуешь, чем видишь.
– Давай, да? Ну, ладно. – Он развернулся посмотреть на меня. Я не шевельнулся. Уж лучше получить в ухо, чем в морду. – Так что ты думаешь? Думаешь, что твое «давай» прокатит?
– А? – переспросил я.
– Сделал уроки?
– Что?
Он заржал.
– Джесс, ты слышал? Кое-что в этом мире не меняется. Луна всходит и заходит, река течет, а Блэйк продолжает придуриваться.
Я посмотрел в зеркало. Джесс не пошевелился. Ли продолжил:
– Ладно, Блэйк. Я начну. Я понимаю твою позицию. Ты тут работаешь, так что тебе приходится строить из себя идиота, так ведь? На всякий случай. Ну что, тогда я начну, чтобы ты не напрягался. Фентон. Выебонистый педрила. Что ты о нем знаешь?
«Вот это уже интересно, – подумал я. – Наверное, с этим я справлюсь. Пока мы поем эти песни, других мы петь не будем. А могли петь совсем другую, очень мерзкую песенку, если бы только Ли и Джесс знали мотив».
– Фентон? Ну… ты сам сказал – это мой босс. Выебонистый, да. Педрила? Вполне возможно. Прическа у него…
– Ты нам ничего нового не сказал, Блэйк.
– Ну да. Так вот… гм… Чего вы хотите знать-то? Не могу сказать, что я так уж хорошо знаю его дела.
Ли снова повернулся на сиденье. Его плащ скрипнул, как старая дверь сарая в тихую ночь.