Мертвые души
Шрифт:
– Начал работать с базой пропавших без вести, – отчитался рыжеволосый. – Пока копаю вглубь – жду, когда нам хоть что-то сообщат насчет времени и внешнего вида.
Это произвело на Ким впечатление. Чертовски сложная задача, особенно когда нет никаких описаний жертвы.
– Отлично, – сказал Тревис и поднял горшок с цветком. – Сегодня Вильму получает Пенн за свой проактивный подход к делу.
Инспектор пересек комнату и поставил пурпурный цветок на край стола Пенна.
По комнате прокатилось добродушное ворчание недовольных, а сотрудник, получивший цветок,
– Мы должны узнать абсолютно все об этих семьях, – распорядился Том. – Мы должны исключить…
– Прошу прощения, что прерываю, командир, – подала голос Линда, глядя в экран своего компьютера. – Только что поступила информация о попытке похищения. – Она стала читать информацию прямо с экрана. – Какой-то мужик попытался запихнуть женщину в фургон на Ворчестерской трассе.
– Я предлагаю, Линда, чтобы этим делом занялась ты, как человек, который только что получил очередное звание детектива-сержанта, – сказал ее начальник. – Здесь, у нас, мы не можем позволить себе роскошь заниматься каким-нибудь одним делом.
Ким догадалась, что эта стрела была направлена в ее огород, и задумалась над тем, как долго ее язык будет повиноваться разуму во время подобных брифингов.
– Слушаюсь, командир, – прочирикала Линда.
Тревис продолжил раздавать задания, а Стоун почувствовала, как у нее в кармане завибрировал телефон.
Послание от доктора Эй было очень коротким.
Немедленно приезжайте.
Глава 11
Брайант ненавидел запах больницы в Рассел-Холле. То есть он ненавидел и запахи всех остальных больниц, но этой – особенно. Постоянный аромат дезинфектантов вызывал у него тяжелые воспоминания, и именно в этом чертовом месте он потерял многих близких.
Его отец умер в карете «Скорой помощи» прямо перед больницей, когда второй инфаркт, случившийся через двадцать минут после первого, полностью разрушил его сердце. Его мать умерла здесь от рака груди в палате интенсивной терапии, а позже они с женой потеряли в этой же больнице двух младенцев-мальчиков, которые родились перед Лаурой.
Сержант вспоминал об этих потерях каждый раз, когда входил в здание больницы.
И сегодняшний день, когда он шел рядом с Доусоном в послеоперационное отделение, ничем не отличался от предыдущих.
Расстояние в шесть миль от участка до Рассел-Холла коллеги проделали в молчании. Это было прискорбно, но они никогда не работали в паре, и их способы ведения дел, наверное, кардинально отличались друг от друга. Брайант знал, что молодой коллега считает его методичный, основанный на логике, подход «медленным и нудным». Сам же он был не в восторге от кавалерийского наскока, приверженцем которого был Кевин Доусон. Брайант уже размышлял, не придется ли ему весь период их совместной деятельности заниматься мысленной оценкой рисков, связанных с таким подходом.
Методы Доусона очень часто основывались на импульсивных решениях, но обычно это была проблема командира. А сейчас, чувствовал Брайант, это станет и его проблемой.
Кевин
Полицейские подошли к столу, за которым сидела улыбающаяся Джейн, старшая сестра.
– У вас пять минут. Он все еще очень плох, – сказала она твердым голосом.
– Насколько плох? – уточнил Доусон, улыбаясь своей чарующей улыбкой.
– Ему немного лучше, потому что он вернулся в мир живых, но все еще испытывает сильную боль от семи переломов в ногах и руках.
– Семи? – уточнил Брайант.
– Мягкие ткани тоже сильно повреждены, – кивнула сестра, – так что больно ему будет еще несколько недель.
– Спасибо, – поблагодарил ее сержант.
– Вторая кровать в третьем блоке. И время пошло.
Брайант немедленно изменил походку и постарался двигаться как можно тише. Доусон не обратил на это внимания, и стук его каблуков оповестил о его прибытии все отделение.
– Боже, – произнес Кевин, когда пациент медленно повернулся в их сторону.
Его лицо было опухшим и раздутым, как будто отдельные его части надували с разной скоростью, а кроме того, создавалось впечатление, что его блестящая натянутая кожа была раскрашена детьми во все оттенки красного, багрового и черного.
Брайант насчитал семь хирургических стежков над левым глазом жертвы, а на челюсти их было столько, что они выглядели, как неровный частокол.
– Хенрик Ковальски? – уточнил Доусон, хотя в этом не было никакой необходимости.
Мужчина кивнул и скривился.
Кевин представил себя и своего напарника и поставил кресло слева от пациента.
– Не стану спрашивать, как вы себя чувствуете, – произнес он, и его сочувствующая улыбка и негромкий голос сильно удивили Брайанта. – Вы можете рассказать нам хоть что-то о том, что с вами случилось, Хенрик?
Конечно, это его дело, подумал Брайант, но сам он на месте Кевина стал бы задавать короткие прямые вопросы, чтобы выудить как можно больше информации за столь короткое время. Кроме того, было видно, что ответы на открытые вопросы [31] даются лежащему перед ними человеку с трудом.
31
Вопрос, на который следует отвечать развернуто, в отличие от закрытого, на который достаточно ответить «да» или «нет».
– Хенрик, сколько людей вас били? – спросил Брайант, прежде чем Доусон продолжил.
Избитый покачал головой, показал сначала один, а потом два пальца и пожал плечами.
Было очевидно, что два-три закрытых вопроса будут гораздо информативнее.
– Вы их знаете? – спросил Доусон, решив, что нападавших было несколько.
Жертва слегка повернула голову налево, что значило «нет».
– А они что-то говорили, когда били вас?
Поляк утвердительно кивнул.
– Может быть, вы сможете произнести хоть несколько слов, чтобы мы поняли, о чем шла речь?