Мертвые из Верхнего Лога
Шрифт:
— Не двигайся, — послышался насмешливый голос.
Бобогото, с блестящим от пота антрацитовым лицом, стоял рядом и недобро усмехался. Казалось, страх Хунсага его веселит.
— Он… подчиняется тебе? — рискнул спросить Хунсаг. — Держит меня по твоему приказу?
Колдун рассмеялся — коротко и сухо.
— Странные у тебя представления о мире, — наконец сказал он. — Сильный должен приказывать слабому. Нет, он мне не подчиняется. Во всяком случае, не в том смысле, который вкладываешь в это слово ты.
— Зачем же тогда…
— Слушай, — перебил бобогото. — Закрой глаза и слушай. Слушай себя. Что ты чувствуешь?
Хунсаг с некоторыми сомнением, но все же смежил веки. Слушать себя он умел. Болел он редко, но за всю свою длинную жизнь ни разу не обратился к официальной медицине — каждый раз умел остановить недуг в самом начале развития. Умел почувствовать и пресечь. И сейчас с растущим удивлением обнаружил, что ощущал себя так, словно в зной ему дали напиться из ледяного горного родника. Как будто бы сила его умножилась, как будто бы его медленно наполняли волшебным, потусторонним светом. Он даже не заметил, как руки мертвеца перестали его удерживать, в какой момент это произошло. А когда открыл глаза, изумленный, мертвец обездвиженно лежал подле его ног.
— Что… что это было? — выдохнул Хунсаг, расправляя плечи. Он чувствовал себя таким сильным, как никогда раньше. — Что все это значит?
— A сам не можешь догадаться? — хмуро спросил бобогото.
— Покойник как будто… передал мне свои силы, а сам, обессилев, потерял возможность ходить.
— Да, так все и есть, — спокойно подтвердил колдун.
— Но… Нет, я не понимаю, — растерялся Хунсаг. — Он же так… стремился ко мне, держал меня… И все ради того, чтобы…
— Чтобы успокоиться, — закончил за него темнокожий колдун. — Ритуал состоит в том, что я беру мертвое тело и отдаю ему крошечный кусочек собственной души. И тело обретает возможность ходить. Но мертвец при этом мучается.
— Разве могут мучиться мертвецы?
— Могут. Просто… не так, как люди. Мертвец, получивший кусочек чужой силы, так и будет шататься неуспокоенным. Пока не найдет того, кому можно силы передать.
— Человека?
— Не любого, — помотал головой бобогото. — Человек должен быть либо восприимчивым, умеющим впускать в себя мир, либо практиком, как ты. Либо — в некоторых случаях — ребенком. Оживленные мною мертвецы шатаются, пока не находят такого человека. Могут подойти к каждому встречному, но если поймут, что тот не подходит для передачи силы, просто уйдут прочь.
— Выходит, они безобидны? — с некоторым разочарованием спросил Хунсаг.
— Хм, как сказать, — усмехнулся бобогото. — Если бы ты мог видеть свое лицо десять минут назад, ты бы так не говорил. Страх смерти — самый древний человеческий страх, существующий на уровне инстинкта. Люди подсознательно боятся всего, что связано со смертью. А если видят воочию вышедшего из могилы мертвеца, то, как правило, не успевают и понять: тот пришел, чтобы отдать им то последнее, что мешает ему присоединиться к Вечности, его ожидающей. Что ж, я считаю свою миссию законченной. Договор я выполнил, поэтому теперь убирайся прочь.
— Подожди, а разве ты не научишь меня?.. — возмутился было Хунсаг. Но, встретившись с колдуном взглядом, осекся и замолчал.
— Нет, — спокойно произнес бобогото. — Ты все видел своими глазами. Если тебе хочется этим заниматься, ты найдешь возможность и способ. Уходи.
Пожав плечами и не попрощавшись, Хунсаг повернулся к колдуну спиной. В хижине было так душно, что ему и самому хотелось поскорее выйти на открытое пространство и расправить легкие глубоким вдохом. На улице уже светало. За эти недели Хунсаг успел полюбить африканские рассветы, однако больше ему здесь делать нечего.
— Ты мертвый, Хунсаг, — услышал он тихий голос за своей спиной.
Бобогото тоже вышел на улицу.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты пустой. Совсем пустой. Ты настолько озабочен саморазвитием, что всю душу потратил на то, чтобы научиться фокусам. Вместо того чтобы познавать законы Вселенной, как и положено человеку с твоими данными, ты эгоистично мечешься от одного духовного наставника к другому. Но хватаешь по верхам. Я тебя знаю, я тебя прочитал.
— Мертвы те, кто живет машинально, — возразил Хунсаг, не глядя на колдуна. — Те, кто не понимает, какой подарок получили, родившись. Убивают свой организм неподходящей пищей и сидячей работой, растрачивают себя на нервотрепку и суету.
— Даже они более живы, чем ты, Хунсаг… По крайней мере, у них есть шанс, ты же настолько окостенел в своих предрассудках, что вряд ли выкарабкаешься. Ты даже более мертвый, чем тот человек, которого ты только что оставил за своей спиной. Имени которого даже не спросил, покупая его тело у его же матери.
— Мне трудно запоминать ваши дурацкие африканские имена, — с ухмылкой ответил Хунсаг, спиной чувствуя, как волна холодного бешенства накрывает колдуна с головой. — Ты вроде бы велел мне уйти, а сам пристаешь с разговорами.
Секунду помолчав, колдун тихо произнес:
— Уходи. И если когда-нибудь настанет день, который заставит тебя вспомнить мои сегодняшние слова…
Окончания фразы Хунсаг не слышал, быстро удаляясь от колдуна. Голова и ноги были легкими, ему хотелось взлететь над потрескавшейся глиняной дорожкой и воспарить к светлеющему небу. Он шел по стране, в которую больше никогда не вернется, и мысли его уже были далеко — среди кудрявоголовых северных берез да темных раскидистых елей.
Никто не сможет ему помешать.
Это будет просто. С его-то опытом и с его силой!
У него все обязательно получится. Он создаст войско — войско мертвых. И позволит им свободно ходить по лесам. Сделает так, что некоторые люди их увидят. Напугать людей до смерти — нетрудно, ведь люди в большинстве своем так банальны, что скулы сводит, как от болотной брусники. Для большей убедительности он организует убийство — желательно как можно более кровавое. И чтобы рядом видели мертвых, его бессловесных солдат.