Мертвые мухи зла
Шрифт:
– Выкладывай, товарищ... Как тебя?
– Без надобности. На Ивановском кладбище, в церкви регулярно проходят сборища. Ты - вхож. Дай возможность поприсутствовать, и тогда... Ну, я как бы оправдаю тебя в глазах товарища Юровского. Пойдет? А то ведь сам знаешь...
– И улыбнулся беззубо. Только сейчас обратил внимание Ильюхин, что зубов у бородавчатого, во всяком случае - спереди, нет.
– Бородавки где нажил, увечный?
– У кого бородавки, у кого шанкр. Мягкой или жесткой. Согласен?
– Идем...
Шли молча, Ильюхин насвистывал мотивчик
– Заткнись. Откуда я знаю, что это не знак твоим?
В церковь вошли рядом, как братья, в алтарь - тоже. Все были в сборе, воцарилось удивленное молчание.
– Вот, товарищ с бородавками, - начал Ильюхин, - говорит, что имеет поручение товарища Юровского: вызнать - кто мы здесь и для чего.
Кудляков подошел вплотную.
– Откуда Юровский узнал?
– От попа, откуда же еще?
– рассмеялся сумасшедшим смехом бородавчатый. Было такое впечатление, что он объелся белены и вообще - не в себе.
Кудляков мотнул головой, через мгновение Острожский и Баскаков втащили в алтарь священника. Он испуганно озирался и трясся мелко.
– Что знает Юровский?
– Что... собираетесь здесь...
– Священник начал икать.
– А по сути?
– Вы же шепчетесь, а из-за дверей не слышно, - развел трясущиеся руки батюшка.
– Острожский, проверьте, что вокруг.
Кудляков прошелся вдоль престола.
– Ты кто? На самом деле?
– Такое же, как и ты. Догадайся - что?
– Бородавчатый рассмеялся.
У Ильюхина побежали по спине мурашки.
Вернулся Острожский.
– Нищие костры жгут, наверное, еду готовят.
– Ладно... Принимаем решение. Чего хотят они - мы знаем...
– повел головой в сторону священника и бородавчатого.
– Мы не можем допустить, чтобы дело, ради которого мы действуем, сорвалось по безумию этих людей. Или по их трусости.
– Только... Только не здесь...
– тихо сказал Баскаков.
– Это алтарь. Это святое для каждого русского, поймите...
Кудляков улыбнулся.
– Господь умер на Голгофе. Она есть алтарь Его жертвы ради ближних и дальних, ради всех. А этот алтарь примет жертву во имя спасения миллионов. Авдеев, твой ход.
– Только не я...
– Авдеев отступил в угол.
– Вы, товарищи?
– Улыбка Кудлякова была страшной, нечеловеческой.
Офицеры переглянулись.
– Бог простит...
– Острожский выстрелил бородавчатому в лицо. И сразу же глухо ударил второй выстрел. Батюшка рухнул на престол и медленно сполз на каменный пол.
– Помогите перенести убиенных. Я покажу...
– Кудляков направился к выходу.
Тела перенесли туда, где две недели назад убили Долгорукова и матросов.
– Что же ты...
– спросил Ильюхин, вглядываясь в белое лицо Авдеева. Тогда - героем, а теперь - мокрой курицей?
– Не... не знаю, - Авдеев схватился за голову.
– Я... я все, все представить мог! Но чтобы так... В храме... в алтаре... Нет!
– В алтаре...
– передразнил Ильюхин.
– У революции свои, новые
Авдеев копал истово. Когда показалась рука, Ильюхин увидел на пальце обручальное золотое кольцо и приказал:
– Хватит. Кладем.
Закопали быстро. Но прежде Кудляков снял с пальца Долгорукова кольцо, повертел, зачем-то понюхал и спросил:
– Никто не хочет? Ну и ладно.
– И швырнул в сторону тюремной стены. Сказал: - Теперь, Ильюхин, вся надежда на тебя. Войди в полное и несомненное доверие к Романовым. Любой ценой. Хоть с царицей переспи, понял? Я считаю, что письма от полковника следует тебе ненавязчиво разоблачить, но осторожно! Юровский - каин! Он все сечет, как мясорубка! Ошибешься - убьет. И нас потянешь. Торопись! Вот-вот прибудут последние Романовы. И события примут неуправляемый характер. Чехи, сибирцы, то-се... Мы не имеем права на ошибку и на неуспех! Помощь любая! Деньги, золото, камешки - без ограничений. Вперед!
Знакомые слова, знакомая задача...
Расходились по одному. Домой Ильюхин вернулся на рассвете, голова гудела, как пустой котел раздачи на камбузе. Грохнулся в койку не раздеваясь. Спал - не спал, только все время лез Юровский, старался сдернуть брюки и совершить содомский грех. Проснулся разбитый, в полном ничтожестве, почти в отчаянии. "Он ведь, каин, еще под нас подведет... думал убито.
– Как угадать? Он опытный, сука..."
Теперь заснул мертвым сном и проснулся от безумного стука в дверь. То был посыльный из ЧК. Пока все совершалось по плану Юровского. В гостиной ДОНа стоял письменный стол, за ним работал доктор Боткин. Полчаса назад, при досмотре помещений, в ящике письменного стола обнаружили пачку револьверных патронов. Посему Юровский предполагает всех незамедлительно расстрелять, для чего требует сотрудника Ильюхина в Дом Особого Назначения...
Бежал сломя голову, бежал так, как никогда не бегал. В гостиную влетел, теряя дыхание. Юровский стоял у стола прямой и гордый, как древний бог, Боткин замер у окна, царь с царицей прислонились к стене, Мария Николаевна молилась у иконы в углу.
– Вот, - сказал Юровский и швырнул пачку с патронами на стол.
– Я требую, граждане, чтобы вы во всем сознались. В противном случае я буду принужден вас всех расстрелять. Немедленно.
Царица вскрикнула и спрятала лицо на груди мужа. Мария замолчала на мгновение, но тут же продолжила - громче, увереннее:
– ...не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень...
– Прошу за-амолчать!
– заорал Юровский, но Мария продолжала:
– ...не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему!
– Откуда это?
– тихо спросил Ильюхин.
– Какая разница...
– махнул Юровский указательным пальцем. Прекрасный шанс, вот что я вам скажу!
– А Москва? Проверка? Господин Боткин, кто вам дал эти патроны?
– Здесь были две монахини...
– растерянно отвечал врач.
– Они убирали... убирали в присутствии охраны. А потом... а потом...