Мертвые мухи зла

Рябов Гелий Трофимович

Но как выйти на этих черных помощниц? Как установить факт? Как пресечь - только незаметно, невнятно, чтобы не поняли, не догадались... Кулак не подмога. Наган - тоже. А если что не так... Амба.

Нужен Кудляков. А ведь странность: сколько работаем, а не удосужился узнать - где искать мил-друга, если что...

Он ведь оперативник. А у оперативника должно быть место, которое служит местом встреч. С теми, кто доносит. Жандармы, помнится, называли: "секретная агентура". Осведомительная

и всякая-разная. А как узнать - где эта самая "явочная"?

Кто о ней, кроме Кудлякова, знает?

Председатель, вот кто! Лукоянов Федор Николаевич. Еще одна ошибка: надобно было представиться начальничку, как и положено культурному чекисту. Это Юровский сбил. И Татьяна. И Войков...

В "Американскую" помчался бегом. Поднялся в правое крыло на второй этаж, постучал. Голос послышался юношеский: "Да-да?"

Вошел. У окна молодой человек лет двадцати семи, бритый, в офицерской, тщательно отглаженной форме без погон, высокий, излишне худощавый. Лукоянов.

– Я - Ильюхин. От Дзержинского, из Москвы.

– Вы у нас две недели, а представляетесь только теперь? Ладно, какая нужда?

Объяснил. Лукоянов задумался:

– Явочная квартира - секрет особой важности. Вам Кудляков разрешил, если что? И вообще - откуда я знаю, зачем вам?

Еще раз объяснил.

– Срочное, говорите...

– Мне вам все до дырки выложить?
– взъярился.
– Вы знаете, от кого я и зачем.

Лукоянов молча написал что-то на листке, протянул.

– Это через две улицы, совсем рядом. Запомнили? Давайте...

Чиркнул зажигалкой, листок вспыхнул и исчез.

До указанного дома оставалось шагов сто, когда увидел, как из дверей выскользнула статная женщина в темном пальто и удалилась быстрым, но каким-то очень странным, мелким, что ли, шагом. Еще через мгновение появился Кудляков. Был он в рясе, с наперсным крестом, клобук держал в руке и, оглядевшись, уверенно надел.

– А ты артист...
– ехидно заметил Ильюхин, хлопая "попа" по плечу.

– Ты?
– не удивился Кудляков.
– Что за нужда?

И тут словно молния ударила: баба эта... Мелкий шаг... Даже ж...й не вертела, как все они вертят.

– Игуменья? Из Спасо-Ефимьевского?

Торжество переполняло. Вот удача... И вообще: ай да я!

– Она...
– Кудляков внимательно посмотрел.
– А-а... Патроны, да? И что ты подумал?

Ильюхин растерялся.

– Как... что? Ты в уме? А что я должен был подумать? Что ты, в лучших жандармских традициях, говоришь одно, а делаешь - другое.

– В жандармских...
– повторил усмешливо.
– Держись за землю. Ты прав.

Ильюхину показалось, что теряет дар речи, а земля

под ногами исполняет чечетку - палубное "Яблочко".

– Ты... ох...л?
– глотал воздух и казалось, что не идет он в легкие.

– Сопляк...
– с едва заметной улыбкой произнес Кудляков.
– Тебе и вам всем еще только предстоит научиться азам нашего искусства. Ты знаешь, что такое "операция прикрытия"?

– А чего, чего прикрывать-то?!
– злился Ильюхин.
– Срам, что ли? Так мы не в бане! Ты телись, парень, а то ведь я нетерпеливый...

– Да просто все...
– устало вздохнул.
– Юровскому и им всем надобно и царя, и его семью, и его людей скомпрометировать, понял?

– Ском... чего? Осрамить?
– вот ведь - дворяне! Экое слово неслыханное...

– Как бы...
– улыбнулся Кудляков.
– Если Юровский на что-нибудь "выйдет" - наткнется и на игуменью. А она работает "втемную". То есть искренне. И Юровский утрет нос...

– Так это ты подсказал Боткину, где граната?

– Неважно - кто. Важен результат.

– А... а жандармы?

– Я, милый, и есть жандарм. Ротмистр Отдельного корпуса, служащий Особого отдела Департамента полиции. Ты тут как-то по поводу интересов рассуждал...

И это знает, гад... А ведь это все было во сне. В мыслях. Вот ведь дельфин...

– Так вот: наши интересы в этой истории совпадают полностью. И хотя ты лично - чекист, а я - офицер Департамента...

– Нет больше твоего "департамента"!
– завопил яростно.
– Нет!

Кивнул согласно. Нет. Улыбнулся.

– А это важно? Ну? Будем трудиться? Или... сдашь меня?

Как же... Тебя "сдашь"... А то ты позволишь... Вон - рука в кармане, напряглась, там, поди, такой же браунинг, как и у Якова.

Кудляков (или как его там звали на самом деле) отрицательно покачал головой.

– Карман - обман, а револьвер - вот он...
– И медленно-медленно почесал шею под затылком, а потом молниеносно выдернул из-за воротника маленький, черненький. Вороненое дуло уставилось Ильюхину прямо в глаз.

Понял: стрелять не станет. Глаза выдали. Когда до выстрела полсекунды - глаза другие. Мертвеют они на мгновение...

– Понял, я все понял!
– покачал головой.
– Смотрю на тебя и лишний раз удивляюсь: вы ведь такая сила... А мы вас - тю-тю?

– Против лома - другой лом. У нас были знания, умение, числа только не было.

– А Суворов сказал - не числом, а умением?

– Это на войне. У бунта толпы, жестокого и беспощадного, иные законы, товарищ Ильюхин... Работай с государем, с семьей. Не теряй времени.