Мертвый час
Шрифт:
Прибывший на похороны Борис бросать из-за младших братьев и сестер учебу в Медико-хирургической академии не пожелал и очень обрадовался, когда кузина их покойной матери Вера Никитична согласилась взять на себя опеку.
Однако после отъезда старшего брата она, до того милая и улыбчивая, превратилась в алчную и жестокую мегеру. Про лучшую в городе гимназию велено было забыть, мол, мальчикам для поступления в семинарию достаточно церковно-приходской школы, а девочкам вообще довольно умения читать и писать. Преподавателям гимназии
Набожная сама, тетка и племянников заставила молиться с утра до поздней ночи, приговаривая, что их родителей господь покарал за атеизм. Отчаянные письма малышей старшему брату положения не изменили. Борис ответил, что сильно нуждается, вынужден на харчи и квартиру зарабатывать уроками, просил потерпеть.
На выпускной бал Лиза надела мамино выходное платье голубого шелка с плиссированными воланами и бантами.
– Как вы прелестны, дитя, – восхитился ею член попечительского совета купец первой гильдии Горностаев.
По совету преподавателя словесности Алексея Алексеевича Реева Лиза поступила на стенографические курсы:
– Данная профессия словно нарочно придумана для девиц. Ума не требует, лишь внимательности и усидчивости. Ну и знания русского языка. А с этим у вас, Фаворская, полный порядок.
Девушка и раньше подозревала, что Алексей Алексеевич к ней неравнодушен. А после окончания гимназии он перестал это скрывать, встречал ее после курсов, угощал мороженым и сельтерской водой, провожал домой.
Вера Никитична ухаживаний Реева не одобрила:
– Твою красоту, Лизка, можно продать и дороже.
На день ангела, пятое сентября, Реев подарил девушке серебряную брошь. Лиза была так тронута, что даже чмокнула его в щечку. Оба смутились. Домой шли молча. Девица ожидала признаний, а может, и предложения руки с сердцем. Но Алексей Алексеевич так и не решился.
Войдя в дом, она увидела, что обеденный стол заставлен яствами, дорогими фруктами и вином. Лиза удивилась. Вера Никитична экономила на всем, дети питались чуть ли не объедками. А тут вдруг этакое угощение.
– Где шлялась, лахудра? – вместо поздравлений накинулась тетка. – Ждали тебя, ждали, а потом взяли и укатили.
– Кто ждали?
– Кто-кто? Гервасий Потапыч Горностаев собственной персоной. Хотел тебя, потаскушку, поздравить…
– За что, тетушка, такими словами обзываете?
– За то, что с нищим училкой амуры крутишь. А здесь предложение от уважаемого лица.
– Какое предложение?
Тетка усмехнулась:
– Какое девкам делают.
– Как так? Ведь Гервасий Потапович женат.
Вера Никитична расхохоталась:
– И чему вас в гимназиях учат? Женятся-то на деньгах. А для бесприданниц счастье, коли в содержанки позовут.
– Белены объелись?
– Дело говорю. И тебе счастье, королевой будешь жить, и мне облегчение. Каждое
– Вы пенсию нашу получаете, – напомнила девушка.
– А ты чужие деньги не считай. Свои пора зарабатывать. А Гервасий тебя не обидит. Собирайся, давай, скоро за тобой заедет.
– Нет.
Лиза думала, что тетка примется ругаться. Но, к ее удивлению, кротко сказала:
– Ну как знаешь.
Через полчаса деликатно постучала в дверь Лизиной комнаты:
– Младшие тебя поздравить хотят и угощений горностаевских отведать. Слюньками изошлись. Али выкинуть прикажешь?
Братьев и сестренку Лиза очень любила. А таких вкусностей они уже с полгода не ели. Вряд ли взбешенный отказом Горностаев потребует их обратно.
Нацепив новую брошь, Лиза вышла в столовую. Петя, Юра и Машенька кинулись ей на шею:
– С днем ангела.
– Винцо откроем? – подмигнула Вера Никитична, любившая пропустить рюмочку.
– Нет. Небось дорогое. Вино мы вернем.
– Давай тогда за твое здоровье моей клюквенной пригубим.
Лиза удивилась, тетка никогда раньше не предлагала. Может, потому что раньше Лиза маленькой была, а теперь вот восемнадцать лет.
От клюковки закружилась голова, Лиза едва со стула не упала. Тетушка захлопотала вокруг нее:
– В первый раз со всеми так. Приляг.
Обняв за плечи, отвела ее в комнату.
Очнулась девушка в чужой огромной постели, застеленной шелковым бельем. Лиза приподнялась на подушках, окинула взглядом невероятных размеров помещение с высокими потолками, уютно обставленное мебелью карельской березы и objets d’art [121] , которое освещали несколько бронзовых подсвечников. Откинув одеяло, поняла, что нагая. Где ее платье? Фаворская вскочила, и тут раздался голос, обладатель которого сидел в глубине комнаты и с кровати был невидим.
– Уже проснулись, Лизавета Андреевна? Удивительно! Обычно после опия девушки спят целые сутки.
121
Предметами искусства (фр.).
Лиза схватила одеяло, чтобы прикрыться.
– Полноте, Лизавета Андреевна. После того что меж нами вышло, стесняться поздно.
Девушка огляделась и, к ужасу своему, увидела, что простыня испачкана.
– Вы… вы надругались надо мной?
– И не раз.
– Это… преступление!
– Что вы, помилуйте! В моем возрасте это подвиг.
– Я в полицию заявлю…
– Прямо сейчас? Советую обождать до утра. Полицмейстер по своему обыкновению уже напился. Если разбудить – осерчает и арестует вас за нарушение общественного порядка. Поверьте старику, мы с ним дружим тридцать лет.