Месс-менд. Части I и II
Шрифт:
— Что это значит? — свирепо зарычал господин в крылатке, подходя к Дурке. — Извольте объяснить, кто уполномочил вас вмешиваться в чужие дела? Как вы смеете подсовывать нам вместо нашего товара…
— Помалкивайте! — отрезал Дурке. — Это беглый убийца. Тащите его сюда. Вяжите его по руками и ногам!
Проповедник высунул голову из чашки и уставился на них побелевшими глазами. Он был обсыпан порохом, как мукой. В ноздрях, волосах, ушах и веках его сидел порох.
— Любезные братие, — завопил он диким голосом, — не слушайте этого человека с тонким носом. Дайте мне покушать. Дайте мне попить. Я агент Международной Лиги мира!
Жандармы сунули ему шест с перекладиной и сняли его из чашки, как гусеницу с фруктового дерева.
— Хорошенькое место для проповеди, — заметил человек в крылатке, подозрительно оглядывая проповедника. — Все это очень мило, но каким образом вы попали в бочку?
— Интриги, — простонал проповедник, сжимая себе живот обеими руками, как если б духовная пища, вкушенная им в течение суток, вызвала в нем судороги, — интриги разоблаченной гиены. Дайте мне покушать! Дайте мне попить! Я все открою.
Между тем Дурке прыгал вокруг своего врага с отчаянием настоящей гиены, бессильной пожрать живую жертву.
Он никак не мог привести ее в тухлое состояние. Он не имел в кармане бланка об аресте!
— Поймите, — взывал он к жандармам, — я Дурке, полицейский агент! Вот мой билет, вот пропуск. Я охочусь за этим преступником двое суток.
— Попросите этого доброго человека достать из пороха мою брошюрку, — выл проповедник, — вы увидите, что я жертва политической мести.
Жандарм полез тем же шестом в порох и извлек оттуда несколько голубых брошюр:
ГИЕНА В ОВЕЧЬЕЙ ШКУРЕ,
ИЛИ
ВОЕННЫЕ ЗАМЫСЛЫ БОЛЬШЕВИКОВ
— Гм! Гм! — произнес человек в крылатке, не без удовольствия перелистывая брошюру. — Очень хорошая вещь. Разумная, популярная, современная вещь. Это издание Лиги мира? Так, так… Петер! Возьмите этих людей под руку и выведите их вон. Если один хочет арестовать другого, пусть сделает это на улице. Я умываю руки. Брошюры оставьте тут, они могут нам пригодиться.
С этим соломоновым решением человек в крылатке оборотился к бочкам и махнул платком:
— Сто сорок вторая…
— Ай-ай! — взвыл проповедник,
— Гыррр! — зарычал Дурке,
влекомые жандармом с платформы.
Но крики и вопли их не предотвратили течения судьбы, поставившей их через десять минут друг против друга на чистенькой улице Эльберфельда.
Глава двадцать первая
Гостиница святой Кунигунды
Справа и слева от них тянулись прехорошенькие домики, занятые главным образом благочестивыми книжными магазинами и типографиями. Витрины пестрели духовными картинками о «Конце мира», «Сошествии в ад», «Чуде святого Конкордия» и «Молитве на сон грядущий», изображавшей дитя с приподнятыми кулаками. Это зрелище, по-видимому, подняло дух проповедника. Он сунул руки в карманы своей юбки, задрал чепец и толкнул Дурке плечом.
— Фью! — пискнул он вызывающе.
— Фью! — ответил Дурке, взъерошиваясь, как петух, и, в свою очередь, сунув руки в карманы.
— Ну-ка! — ехидствовал проповедник, явно издеваясь над агентом.
Черт побери Дубиндуса! Дурке был разбит, побежден, унижен. Он ничего не мог сделать, кроме как повторить восклицание проповедника, вложив в него всю силу ненависти:
— Ну-ка!
Неизвестно, сколько времени простояли бы они плечом к плечу, один — сотрясаясь от злобы, другой — хихикая от насмешки, если б проповедник не счел за нужное прервать эту опасную близость с разоблаченной гиеной: он победоносно оглядел Дурке с ног до головы, преспокойно перешел улицу — и скрылся в книжном магазине.
Однако Дурке был не из таковских, чтоб выпустить птицу из-под самого своего носа. Оглядевшись вокруг, он увидел приветливую вывеску:
ГОСТИНИЦА
СВЯТОЙ КУНИГУНДЫ
и, не медля, вбежал в нее, то и дело оглядываясь на книжный магазин.
За конторкой сидела приятная полная дама в зеленом переднике. У дверей стояла длинная, худая дама в зеленом платье. На лестнице мелькнуло еще что-то зеленое, и через секунду агент был окружен целым цветником милых, приятных созданий, одетых в зеленое. Правда, каждой из них было не менее сорока, но еще покойный Овидий, специалист по женской части, как известно, рекомендовал «отсчитать пять раз семь» и предпочитал женский пол «как раз вскоре после этого».
Зеленые нимфы оглядывали его, то и дело хихикая себе в ручки.
— Мадам, — сказал Дурке, подходя к конторке, но не выпуская из поля зрения книжного магазина, — дайте мне комнату с окном на улицу, точь-в-точь как эта самая.
— Хи-хи-хи! — залилась приятная дама.
— Хи-хи-хи! — ответил ей весь цветник, скрыв покрасневшие лица в зеленых складках фартуков, отчего они удивительно напомнили разрезанные арбузы.
— Я нанимаю у вас комнату! — сердито повторил Дурке, придвигаясь к конторке.
— Но, дорогой господин и, смею надеяться, добрый христианин! — вспыхнув, произнесла дама. — Ведь это же христианская гостиница для одиноких женщин. Разве вы не видели вывеску?
Дурке хотел было чертыхнуться, но вовремя удержался. Взглянув в симпатичные глазки дамы, он нашел, что они, право же, были недурны собой.
— Я полицейский агент и должен караулить преступника, скрывшегося в магазине, что напротив, — произнес он самым нежным голосом. — Правосудие, дамочка, стоит выше предрассудка! Вы можете положить полицейского агента прямо к себе в постельку, если этого требует правосудие, и, смею вас уверить, красавица, оно не повредит вам ни на волосок.
Прелестная хозяйка залилась краской, что сделало ее еще соблазнительней. Она беспомощно поглядела на свою помощницу.
— Вот мои документы, — продолжал Дурке, выкладывая на конторку полицейский билет. — Не думал я, сударыня, что наши лютеранки хуже католичек. Коли я пойду с моим чином и званием в католический монастырь, они меня впустят во всякое время дня и ночи.
— Если правосудие требует, — шепнула хозяйка расслабленным голосом, — чтоб мы приняли в свои недра мужчину, то пусть Октавия Фрунк проведет уважаемого господина в мою комнату.