Месс-менд. Части I и II
Шрифт:
Тотчас же швейцар приподнял герметическую закупорку. Молодой химик, хлопотавший со шприцем, поднял его вверх: Антигаз! Шприц ввели в отверстие, — обезьяна медленно ожила. Тусклые, заплаканные глаза ее поднялись. Она встала во весь рост и принюхивалась к идущей сверху струйке.
— Я не знаю, стоит ли пробовать другие соединения, как написано в афишке, — решительно произнес доктор Гнейс. — Ведь все равно демонстрация нашего элемента может быть произведена только в единственном числе! Молодые мои коллеги скажут вам, господа, что на земле до сих пор все было относительно. Когда изобрели порох, думали, что пришла смерть человечеству, однако же, можно сказать, только пороху мы обязаны тем, что у нас есть хирургия, эта единственно могучая отрасль в медицине. Сейчас вы думаете, что мы стоим перед уничтожением человечества, раз изобретено такое средство убийства, как ядовитый газ. Но нет и не может быть ни одного ядовитого газа, у которого не было бы своего антипода-противогаза! В поисках защиты человечество поднимет химию на небывалую высоту, и кто знает? Может быть, наступит минута, когда окуриванием и газовыми ваннами мы будем лечить не только отравленных, но и тысячи болезней, считающихся неисцелимыми. Не пугайтесь поэтому ничего, идущего от человека! Он носит в себе двойную природу. Он — диалектик… И, создавая минус, он тотчас же покрывает его плюсом!
Помолчав и взглянув на уже оправившуюся обезьяну, отдыхавшую в углу клетки, Гнейс закончил:
— Безнадежней обстоит дело в нашем случае. Этот элемент опрокидывает доступное человеческому опыту поле сознания, — кто знает на какой промежуток времени? Взгляните, господа, — в этой трубке из горного хрусталя собраны атомы нашего элемента, приведенного в газообразное состояние, и я вкапаю их в тот же самый газ, действие которого вы только что наблюдали. Зильке, приготовь обезьяну!
Зильке бросил обезьяне какую-то игрушку, она поднесла ее к носу, и в ту же секунду Гнейс впустил шприц с новой струей. Зала вскрикнула в ужасе. Несчастная обезьяна лопнула с внезапным треском, как если б она была пузырем. Складки ее кожи не хотели успокоиться и ходили по клетке, вздымаясь. Внутренности, шипя, лезли вверх. Не прошло и минуты, как все обратилось в пепел.
— Ну, господа, ваши противогазы, — спокойно обратился доктор к химикам.
Те стояли безмолвно.
— Еще последний опыт! Я попрошу вас, коллеги, открыть присутствие нашего элемента в этом газе, свойства которого вами изучены. Вот еще немного здесь, в шприце. — Он протянул им шприц. Едва дотрагиваясь до него, химики, с помертвелыми лицами, занялись своим страшным исследованием. Зажжены лампочки. Горит синее пламя. Трубки передают разложившиеся струйки в хрустальные реторты. Одна за другой проверяются жидкости — ничего, нигде! Присутствие элемента уничтожено разложением. Оно невидимо. Его нельзя поймать ни за какой хвост.
— Удивительно! — произнесли оба химика, взглянув друг на друга. — Поистине, мы стоим перед новой эрой. Надо реорганизовать всю экспериментальную химию!
Глава тридцатая
Ужин в круглой комнате
Грэс, закрывшая глаза, чтобы не видеть кабины с несчастной обезьяной, снова открыла их, когда застучали стулья. Никто ничего не говорил. Гости встали с места и пошли к эстраде. Два человека стояли возле нее и смотрели на химика с весьма странными лицами. Это были генерал Дюрк и французский посол.
— Нельзя за-бы-вать, — сквозь зубы пробормотал посол, — что Катарские рудники, где найден элемент, оборудованы на французские средства, подняты французским капиталом и принадлежат французу!
— Но нельзя по-за-быть, — любезно ответил Дюрк, — что открытие элемента, его разработка и тайна его свойств принадлежат немецкому химику и, следовательно, немецкому государству!
— А еще менее можно забыть, друзья мои, — сладко протянул банкир Вестингауз, вынырнувший из-за их спин, — что концессия уже передана американскому подданному, мосье Надувальяну, в высшей степени надежному представителю капитала. И если мы станем нервничать, то… Америка захочет сказать свое собственное слово.
По-видимому, «слово» Америки в ряду других ее собственностей, в том числе и векселей, совершенно не улыбалось ни Дюрку, ни послу. Они мягко раскланялись и разошлись в разные стороны.
Безмолвная толпа гостей начала мало-помалу оживать. Кое-кто отважился полезть на эстраду, откуда была уже убрана кабина и где Зильке со старым швейцаром уничтожал следы опытов.
— Ишь, галька, — пренебрежительно шептал Зильке, — поглядывая на толпу, — самый некудышный камень! Наметет его видимо-невидимо, сверху гладкий, под ногами падкий, а что есть его природа? Голыш, голыш и есть, только что облизанный.
— Не можете ли вы мне дать на память кусочек этого минерала? — приставала барышня в палевом платье, глядя Зильке в рот. — У меня коллекция минералов, я отблагодарю вас.
— Могу, могу, — угрюмо ответил Зильке, — только отойдите в сторону, а не то можете лопнуть, барышня, прямо в публику. Нехорошо, знаете!
Барышня, вскрикнув, попятилась на руки толстой фрау Шперлинг, жены министра. Фрау Шперлинг находилась в гнетущем состоянии — ей надо было удалить лишнюю часть гостей заблаговременно до ужина — и приняла барышню прямехонько, как божий перст.
— До свидания, ангелочек, — простонала она на всю залу, прижимая к себе палевую особу с такой силой, что та не смела и пикнуть. — Очень и очень жаль! Не смею, однако, задерживать… Гости расходятся.
Громовой голос фрау Шперлинг облетел все углы, и гости со вздохом начали расходиться. Спустя десять минут не осталось никого, кроме Дюрка, принца Гогенлоэ, начальника государственной обороны, виконта, Вестингауза с женой и химиков. Министр широким жестом пригласил их в столовую, где приятно благоухали продукты аграрных владений фон Чечевицы, изготовленные собственными демократическим руками жены министра, умевшей из каждого фунта сделать полтора.
— Пожалуйте, пожалуйте, господа…
— Но где же Грэс? — Банкир Вестингауз беспокойно оглянулся по сторонам. Крысиные глазки его нигде не видели Грэс. Он шмыгнул туда и сюда, начиная свирепеть, как вдруг между двумя шкафами узкого коридора увидел свою жену.
Она была бледна и дрожала как в лихорадке. Она положительно намеревалась упасть на грудь заведующему обороной, рыцарски подскочившему к ней, опередив банкира. Невдалеке от нее старый швейцар с галунами подметал осколки какой-то посуды.
— Что это значит, крошка? — прошипел банкир.
— Я нечаянно разбила какую-то банку и испугалась, — матовым голосом ответила Грэс. — Пойдемте ужинать!
Она подхватила под руку заведующего и невзначай метнула взгляд на старого швейцара, тоже поднявшего голову. Две пары глаз встретились и скрестились.
Вестингауз удовлетворился объяснением и поспешил вперед. Но заведующий обороной был человеком деловым:
— Сударыня, скажите мне, что случилось?
Грэс поглядела на него сквозь ресницы: