Месть фортуны. Дочь пахана
Шрифт:
После уборочной всем механизаторам дали выходной, чтоб сумели люди сходить в баню, в кино.
Земнухов был доволен, что и его не забыли. Пусть и копеечная эта премия за уборочную, но и его не обошли. Решил Семену письмо послать. Но приличных слов в запасе оказалось очень мало. Не набиралось на письмо. И тогда он попросил почтальонку отправить в Ростов телеграмму;
— Семен, все в ажуре! Даже премию получил! Выходит, справляюсь! Глядишь, выбьюсь в деревенского пахана! Спасибо! Все ты! Удачи
А через два дня вернулась телеграмма с пометкой — получатель погиб при исполнении служебных обязанностей…
У Седого земля заходила под ногами.
В этот день у него все летело из рук. Работа не клеилась. Мерзкое предчувствие не давало покоя. И, не выдержав, решился поговорить с председателем, чтобы тот вернул документы, отпустил из колхоза.
Багров и слышать не захотел о том. Посмотрел на Земнухова удивленно:
— Чтоб мы — колхозники — бандитов испугались? Да ты знаешь, какой у нас народ? Самый бедовый! Уж если о наших в области знают, то кто те бандиты, чтобы их Звягинки не одолели?
— Иван Степанович, я сам фронтовик! С немцами воевал! Но эти — покруче! Семен войну прошел, а и его сумели достать! Его оперативники — не колхозники. Да и кто у нас? Женщины! Ну, старики! Они — никто перед малиной! Зачем впустую говорим? — доказывал Седой.
— Наши бабы ни одной милиции не уступят. А бандюгам и шагу не дадут ступить в Звягинки! Это как Бог свят! — не уступал председатель.
— Зачем вам лишние расходы на мои похороны? Отпустите.
— Ты иди! Работай! Я сам все обдумаю! Дай мне время до затрашнего дня. Если я не найду хороший, надежный вариант, завтра верну тебе все документы.
Седой вернулся в дом Акулины. Та по случаю дня рождения стол накрыла, купила вина. Ждала Земнухова.
Слово за слово и рассказал он бабе о себе все без утайки И о последнем случае.
— Вот потому, Акулина, нельзя мне семью заводить. Не могу я свое горе на другие плечи взваливать. Нет такого права у меня — рисковать еще чьею-то жизнью…
— Горемычный! — пожалела баба. И Седому показалось, что прощаясь с ним, обняла его за плечо.
— Чего ж ты сразу душу не облегчил, не рассказал все? А я-то думала, военное горе по ночам беспокоит, кричать и материться заставляет? Оказалось, сущий пустяк!
Земнухов воздухом подавился, услышав такое. Думал, напугает бабу до смерти, прогонит она его из дома навсегда, закажет порог забыть. Акулина стояла перед Седым улыбаясь:
— С этой бедой сладим! Главное, что ты от воров ушел. Сам убежал. И человека сыскал в себе. Вот это трудней было б воротить. Мы ж немцев пережить сумели. Ворогов. Их вона сколько было. Они нас с землянок выковыривали. А ить живы! Нас и вешали, и стреляли! Но мы живучи! И тут переживем.
На следующее утро к Земнухову пришел участковый. Ему Багров все рассказал. И теперь попросил описать внешность тех, кто может заявиться к Седому в Звягинки.
— Такое кто предположит? Я не знаю, кого пошлют убрать меня, — сознался Седой.
— Короче, друзей, как я понимаю, у вас не осталось. И кто бы ни спросил — все из малины?
Земнухов кивнул согласно.
— А теперь спокойно живите! И пусть ничто не беспокоит вас. Я отвечаю за все, — сказал негромко. И добавил, будто невзначай:
— Я, еще мальчишкой, в войну, был в разведроте. Не буду говорить о наградах. Но после войны меня в органы безопасности звали работать. Я не согласился. Из-за арестов. Моих друзей забрали ни за что! А вот в милиции уже третий десяток дослуживаю. Если бы грамотешки побольше было… Ну да мне и моего званья хватает. И теперь от меня не ускользнут фартовые. Приходилось с ними сталкиваться, — потемнели глаза человека.
— Семен покрепче был. А и то взяли на гоп-стоп. И замокрили, — вырвалось невольное.
— Что ж, посмотрим, кто кого попутает? — улыбнулся участковый, словно речь шла о вечеринке.
За один день каждый деревенский житель был предупрежден о том, что никто из них не должен указывать, где живет и работает Седой. Что в случае появления в селе чужих людей срочно сообщать о каждом — участковому, либо двоим оперативникам, или председателю сельсовета.
— Мороки из-за меня прибавилось. Куда как проще было бы отпустить на все четыре! — обронил Земнухов Багрову.
— Мужиков в деревне и так нехватка. Баб замордовали в работе. Куда ж отпускать? Да если мы своего защитить не сумеем, значит, не выжить нам! Всю жизнь бояться бандюг? Ну нет! Пусть они нас стороной обходят и забудут тебя! — пробурчал человек.
Акулина, после услышанного, решила помочь Александру. И привела как-то вечером деревенскую знахарку, старую бабку-Волчиху, какую Земнухов помнил с самого детства.
— Ты, бабуля, все умеешь. Так о тебе по деревне сказывают. Всем помогала. Теперь и Саньке подсоби, — просила Акулина бабку Волкову.
Та оглядела Земнухова, недоуменно на Акулину посмотрела:
— А он — здоровый кабан! На што я ему сдалась?
— Не по здоровью нужда! Лицо его изменить надо. Внешне! И вот с руки наколку эту убрать! Волосам прежний цвет вернуть.
— А на что ему — мужику, такое сподобилось? Чай, не баба! Мужика не морда красит. А руки и душа его! Ну и сугревность! Это от тебя зависит. Приласкай! И твоим станет, — советовала бабка.
— Надо! Не от прихоти! Жизни для, прошу, бабулечка! Сделай доброе!