Месть Гора
Шрифт:
— Все молчат потому, что божественное дитя еще не появилось на свет, и ни в коем случае нельзя привлекать к гроту, который отождествляется с чревом земли, внимание бога времени.
Хети верил в то, что все эти боги действительно существуют, однако в словах Явы он усмотрел противоречие и задал показавшийся ему справедливым вопрос:
— Но, насколько я понял, юноши, которых вы зовете куретами, здесь как раз затем, чтобы своими танцами, громкими криками и стуком мечей о щиты заглушать крики новорожденного!
— Да, это их роль в ритуале. Однако они тоже знают, что дитя еще не родилось.
— Но ты сказал мне, что молодой сын богини победил бога времени, так почему же вы боитесь его вмешательства?
— По правде говоря, Хети, ты задаешь слишком много вопросов. Если мы ежегодно совершаем ритуал создания мира богами, значит, на то есть свои причины. Я же не спрашиваю у тебя, почему у вас первый жрец храма каждое утро присутствует при пробуждении бога, одевает его и кормит, хотя этот бог — всего лишь олицетворяющее божество изваяние, и остаток дня оно проводит в глубине самой большой и темной комнаты святилища? А если бы спросил, что бы ты ответил? А еще я мог бы спросить, почему с незапамятных времен каждый год египтяне дерутся на палках, изображая схватку сторонников Гора и Сета. Разве не ответил бы ты мне, что они поступают так, подражая деяниям своих богов?
И в этот момент в голову Хети пришла мысль, подобная лучу света, пронзающего мрак, и он прошептал:
— Я бы ответил тебе, что все это нелепо и бессмысленно и что боги — всего лишь порождения человеческой фантазии.
15
Торжественная процессия паломников остановилась у входа в пещеру на широкой площадке естественного происхождения. Ява подтолкнул Хети вперед, и тот прошел сквозь толпу, направляясь к Алкионе, которая стояла под созданным природой каменным навесом. Вокруг нее собрались куреты и жрицы, которых, по словам Явы, называли также фиадами.
Алкиона попросила Хети вынуть змей из корзины, и он повиновался. Взяв рептилий в руки, он обвил ими свою шею.
— Прошу тебя последовать за нами в святилище богини, находящееся в сердце этой горы, — сказала ему царица. — Я вижу, что богиня, воплощенная в этих змеях, благоволит к тебе. Знай, на нашем острове никогда не видели змей, которые лежали бы на плечах человека, не пытаясь его укусить или спастись бегством.
— Я тоже надеюсь, что богиня любит меня так, как я ее почитаю.
И хотя всего пару минут назад Хети сказал Яве, что боги — всего лишь порождения человеческой фантазии, его последние слова не были лицемерными или продиктованными пониманием того, что с хозяевами дома не спорят. Он совершенно искренне видел в женской красоте, и особенно в красоте Амимоны, нечто божественное. То божественное, что не присуще богам, придуманным людьми, божественное, которое можно ощутить, но невозможно объять разумом, божественное, которое он стремился увидеть в красоте всего живого, способного вызвать в его сердце восхищение и любовь. А в бесплотном образе, который неразумные люди называли богом, ничего божественного не было.
Паломники прошли мимо фиад, передавая им предназначавшиеся богине дары — статуэтки и миниатюрные секиры, взятые у ремесленников во дворе храма. Входить в святилище было позволено только жрицам и царской семье. Об этом Хети успел сказать Ява, добавив, что, принимая во внимание его высокий сан и мастерство в обращении со змеями, ему дозволено войти в пещеру, а где остановиться, ему укажут.
Слуги зажгли факелы, сделанные из пучков промазанных сосновой смолой веток, и раздали по одному всем, кому предстояло войти во тьму пещеры. И вот процессия двинулась вперед: Астерион, за ним царица, жрицы и Хети с Явой. Куреты остались у входа и тихо запели гимн. Они все дальше уходили в расцвеченную
Хети никогда раньше не доводилось спускаться в земные недра. Очутившись в самом сердце темноты, которая, если бы не колеблющиеся огни факелов, казалась бы бесконечной, он вспомнил темные, похожие на лабиринт комнаты и коридоры храма Змеи, которые тоже представлялись ему таинственными. В этом естественном коридоре, быть может созданном каким-то божеством, намеревавшимся здесь поселиться, Хети чувствовал себя так же неуверенно. Шум, издаваемый куретами, здесь уже не был слышен, но зато до его слуха явственно доносились непривычные звуки — это капельки воды стекали по каменистым стенам и с легким всплеском падали в естественные водоемы. Самое тихое восклицание, прозвучавшее под этими сводами, мгновенно раскатывалось по всему огромному пространству пещеры, нарушая тишину, царившую в этом спрятанном от всего мира жилище хтонических божеств.
Хети и Ява замыкали шествие. Внезапно идущие перед ними жрицы вдруг исчезли из виду. Потолок в этом месте был такой низкий, что пришлось пробираться вперед, согнувшись пополам, чтобы не удариться головой о свод. И вот перед Хети оказалась просторная зала, в глубине которой стояли фиады. Они окружили высеченный из камня алтарь, вокруг которого были установлены их факелы. Царь Астерион остановился у стены, на небольшом удалении от алтаря. Он жестом остановил Яву и Хеш, объяснив, что мужчинам дальше идти нельзя. Только женщинам было дозволено подходить к алтарю. Фиады тем временем расставляли на алтаре дары паломников.
Амимона подошла к Хети и протянула к нему руки ладонями вверх, не проронив ни звука, словно нельзя было говорить в этом священном месте, населенном невидимыми богинями. Он догадался, что она просит отдать ей змей. Опасаясь, что эта передача рептилий из рук в руки может их рассердить, Хети осторожно, по очереди, снял змей с шеи и уверенными движениями погладил их, чтобы усыпить инстинкты, понукающие животных защищаться и нападать. Амимона, не выказав страха, крепко схватила обеих змей за середину тела, вернулась к алтарю и остановилась прямо перед ним. Она воздела руки, потрясая змеями, словно просила богиню принять этот подарок. Змеи подняли головы, открыли пасти и зашипели, но ни одна не попыталась укусить девушку, которая их держала.
Хети показалось, что Амимона шепчет молитву, потом она положила змей на алтарь, и те свернулись на нем, подняв головы и высунув раздвоенные языки.
Царица Алкиона, стоявшая у алтаря рядом с Пасифаей и Амимоной, радостно объявила, что богиня приняла подношения и что юный бог благополучно пришел в этот мир и теперь спрятан в глубине пещеры, так что отец не сможет его поглотить.
— Идемте, — позвал сына и Хети царь Астерион. — Нам нужно уйти. Мужчины не имеют права видеть ритуал, который предстоит совершить жрицам.
Когда впереди забрезжил дневной свет, Хети не сдержался и спросил у Астериона, о каком ритуале идет речь и почему мужчинам нельзя при нем присутствовать.
— Это тайна, я об этом ничего не знаю. Думаю, это таинство, в котором участвуют две почитаемых нами богини — мать и дочь, воплощениями которых в праздничные дни становятся Пасифая и Амимона. Но что они делают и говорят, не знает ни один мужчина на нашем острове, потому что этот секрет передается от женщины к женщине, и царица является его хранительницей. Единственное, что мне известно, — речь идет о богинях Диктине и Бритомартис, Сладостной деве. Богиня-дочь в последний день праздника соединится с Яссоном на вспаханном поле, чтобы зачать нового бога.