Месть Клеопатры

Каунитц Вильям Дж.

Алехандро проснулся в холодном поту. Этот проклятый сон. Каждый раз ему снится, что он вот-вот подойдет к ней, но в этот момент просыпается. На сей раз его разбудил телефонный звонок. Протянув руку, он снял трубку и поднес ее к уху:

— Алло?

— А ты уверен, что тебе не хочется завязать прямо сейчас?

— Ты что, вообще не спишь? — спросил он у Сивера.

— Не сплю.

— Но ведь тебе заранее известен ответ на этот вопрос! Так ради чего ты звонишь посреди ночи?

— Сейчас девять утра. И мне хотелось бы удостовериться в том, что ты запомнил время и место.

— Запомнил, — ответил он, швырнув трубку.

После этого он пошарил рукой возле кровати, обнаружил корзинку, полную старых шлепанцев и

прочей обуви и, вытащив первую попавшуюся туфлю, швырнул ее под кровать. Просыпаясь утром, он никак не мог вспомнить содержание ночных телефонных разговоров и недавно завел этот странный обычай — после каждого ночного звонка швырял под кровать старый башмак. Найдя башмак поутру, он каким-то непостижимым образом запускал механизм памяти. Сейчас он повернулся на бок, вспоминая о женщине по имени Энн. Он еще ощущал на своем теле ее запах. Ему захотелось, чтобы она оказалась с ним сейчас в этой постели. Но она исчезла, она списана раз и навсегда, так он поступал и со всеми предыдущими женщинами. Отсутствие эмоций пугало его: в этом чудилось нечто нечеловеческое. «Да и черт с ним, надо бы выспаться», — подумал он, пытаясь преодолеть иррациональное беспокойство, возникшее у него в душе. Но спать он уже не мог: недавний сон и внезапный звонок прогнали сон окончательно.

Обжигающие струи ледяной воды из-под душа смыли воспоминания и о сновидении, и о ночной подруге. Побрившись, он подошел к музыкальному центру и включил компакт-кассету. На всю квартиру зазвучали мелодичные голоса братьев Клэнси, исполняющих ирландские народные баллады. Он вернулся в спальню, надел всегдашние джинсы, черную спортивную рубашку, обул черные туфли на босу ногу. Пройдя на кухню, он сварил кофе и с чашкой в руках вышел на балкон.

Поглядев с балкона своей шикарной квартиры на Пятой авеню на Вашингтонскую арку — мраморные врата, возвышающиеся над въездом в Вашингтон-сквер-парк в начале Пятой авеню, — он увидел, что время и химические испарения изрядно и не в лучшую сторону изменили черты лица незабвенного Джорджа. Причем арка заметно обветшала за те семь лет, что он живет здесь, в квартире, снятой на деньги Бюро, подумал он, отхлебнув кофе, и отступил в комнату. Теперь его внимание привлекла ацтекская маска, прилаженная им самим у входа на балкон. Оглядевшись по сторонам, он испытал определенное удовлетворение: повсюду в его квартире ощущался налет индейской культуры.

Братья Клэнси пели сейчас о «печалях», и он вспомнил о том, как его дедушка-ирландец, которого уже давным-давно не было в живых, рассказывал ему о том, что такое Великий Голод. И вспомнил бесчисленные рассказы своей бабки с материнской стороны о Конкисте — о том, как испанцы разрушали индейские города, и сжигали библиотеки, и убивали жрецов. Он подумал о том, как его дедушка-ирландец и бабушка из племени тараскан повели бы себя, если бы им было суждено познакомиться. Да превосходно поладили бы, решил он и невольно улыбнулся. Алехандро Монэхен — полиглот по несчастью, подумал он, бросив взгляд на часы. Увидев, что уже пол-одиннадцатого, он наскоро проглотил остатки кофе и вышел из квартиры.

Сивер может и подождать, перед встречей с ним Алехандро должен зайти в банк и перевести матери в Зихуатанеджо девять тысяч долларов из тридцати, полученных им накануне от Чи-Чи. У внедренных агентов не бывает страховых полисов, поэтому таким способом он старался позаботиться о том, чтобы его семья ни в чем не нуждалась, если он сам внезапно исчезнет с лица земли, что весьма вероятно для человека с таким родом занятий, как у Алехандро.

Глава 6

В одиннадцать утра Алехандро вошел в гостиную явочной квартиры на Восточной Пятьдесят пятой улице и бросил на диван, на котором восседал его начальник, конверт, полученный накануне от Чи-Чи, произнеся при этом:

— Подарочек от Чи-Чи в знак признательности за знакомство с банкиром.

Сивер раскрыл конверт и заглянул внутрь.

— Куча «капусты».

— Двадцать один «кусок». Девять я оставил себе на черный день. Убедись в том, что это покрывает мои издержки. А как прикажешь поступить с остальной суммой?

— Вот и возьми ее себе на издержки. Пусть хоть какое-то время тебя вместо налогоплательщиков посодержит наркоделец.

Алехандро взял конверт и спрятал его.

— Ну а что ты накопал относительно Клеопатры?

Сивер достал из кармана сложенный лист бумаги, расправил его и, держа двумя пальцами, ответил:

— Расположенный в алфавитном порядке сводный ответ Ведомства генерального прокурора, Бюро и ЦРУ. Получен в Контрольном центре по борьбе с наркотиками. — Поднеся листок к глазам, он начал читать. — «Клеопатра. Кличка, используемая одним из ведущих наемных убийц наркосиндикатов. Подлинное имя не установлено. Предположительно — особа женского пола ближе к тридцати годам». — Он бросил взгляд на Алехандро. — Этот отчет составлен в семьдесят пятом. Значит, ей сейчас за сорок. — Он продолжил чтение: — «Свободно изъясняется по-английски, по-испански и, скорее всего, по-французски. Возможно, имеет мексиканское или американское гражданство. Возглавляла истребительные отряды картелей Медельин и Кальф в конце шестидесятых и в начале семидесятых. Признана виновной в убийстве Хосе Родригеса, начальника полиции города Зихуатанеджо, Мексика, 24 января 1972-го. После этого исчезла и, по некоторым сведениям, занялась наркобизнесом на свой страх и риск».

— А что относительно наркодельцов, убитых в «Савое»?

Сивер считал данные с другого листка:

— Рамон и Конрадо. Криминальная история в нашей стране отсутствует. Центр по борьбе с наркотиками располагает двумя отдельными информациями, выводящими их на Клеопатру.

— А именно?

— Осведомитель из Боготы назвал их двумя лучшими стрелками из ее отряда. Это было в восемьдесят первом.

— А что насчет «мула», доставившего наркотики в отель?

— Роберто Барриос, или Худой, убийца, предпочитающий действовать в одиночку при условии, что риск сведен к минимуму.

— Жадность и осмотрительность — это убийственная комбинация. Мы в состоянии разыскать его?

— Вполне. Вспомогательные силы уже пущены по его следу.

— Позволь спросить тебя кой о чем: известно ли кому-нибудь в отделе по борьбе с наркотиками, или в Ведомстве генерального прокурора, или во Вспомогательных силах о том, что у Управления разведки есть глубоко внедренные агенты, ловящие рыбку в том же пруду?

— Власти там, наверху, хотят, чтобы мы сидели тихо и помалкивали.

— То есть, действуя вразброд, проиграть войну преступному миру?

Сивер нахмурился:

— Ты когда-нибудь слышал о Хандшу?

Алехандро покачал головой.

— Хандшу была антивоенной активисткой в годы войны во Вьетнаме. Управлению разведки удалось сфотографировать ее в ходе нескольких демонстраций, она была занесена в картотеку. Пару лет спустя она защитила диплом по юриспруденции и подала прошение об открытии адвокатской конторы. Ассоциация адвокатов устроила ей перекрестный допрос, используя сведения из нашей картотеки. Она отказалась обсуждать эти вопросы с ними и подала жалобу. Как оказалось, она подчинялась целому разведывательному комитету, состоящему из первого заместителя начальника полиции, главы криминального отдела и какого-то весьма влиятельного гражданского лица, тоже, понятно, юриста. И никаких, повторяю, никаких оперативных действий нельзя было проводить применительно к внеуголовной деятельности этого лица без согласия комитета. Это все равно что у нас имеются подозрения относительно банка, в котором отмываются наркоденьги, или относительно какой-нибудь псевдорелигиозной группы или компании борцов за гражданские права, которые занимаются рэкетом строительных и торговых компаний.