Месть кованых фламинго
Шрифт:
— Боевые патроны делаются таким же образом, — объяснил Джесс. — Однако после того, как вы свернули бумагу и загнули один конец, вы кладете вслед за порохом пулю и только потом загибаете с другой стороны. Когда приходит время заряжать, вы скусываете бумажную гильзу зубами и высыпаете порох вот сюда, на полку.
— Одним из главных требований к желающим попасть в Континентальную армию, — сказал Мел, — было наличие как минимум двух передних зубов, чтобы скусывать гильзы.
— Что при тогдашнем уровне стоматологии… — Ксавьер покачал головой.
— А нельзя просто разорвать пальцами? — спросил Майкл.
— Можно, но тяжело, потому что в руках при этом находится ружье и шомпол, — ответил Джесс. — Смотрите!
Он взял мушкет и продемонстрировал, как нужно разорвать зубами гильзу, засыпал на полку немного пороха, а потом засунул бумажную гильзу в ствол.
— Если бы я стрелял не вхолостую, я бы оставил пулю обернутой в бумагу, что позволяет ей плотно сидеть в стволе. Бумага играет роль пыжа. Пуля поверх пороха, конечно, иначе она никуда не полетит. Потом я беру шомпол, чтобы удостовериться, что заряд до конца вошел в ствол. Обязательно убираю его на место; самое последнее дело — обнаружить в разгар битвы, что кругом валяются шомпола. Вот теперь ружье заряжено. Будь сейчас день, я бы пальнул в воздух, а потом показал бы вам, как его чистят. Впрочем, общую идею вы, надеюсь, уловили.
— Ты собираешься оставить ружье заряженным? — удивился Ксавьер.
Джесс мотнул головой.
— Чтобы вытащить заряд из ствола, используют так называемый червяк, — показал он штуку, похожую на штопор на раздвоенной ножке. Мы внимательно наблюдали, как Джесс вычищает куски бумаги, высыпает порох в общую кучу и выдувает туда же остатки.
— Если постановка нормально организована, там или раздают боеприпасы централизованно, вот как у нас, или проверяют всех солдат, — сказал Ксавьер. — А каждое подразделение устраивает еще и свою собственную проверку — на всякий случай.
— А можно по весу заряда определить, холостой он или боевой? — спросила я. — Ведь пули свинцовые, они тяжелее…
— Верно, но в пылу битвы кто это заметит? — ответил Мел. — Вы, наверное, понимаете, о чем я, — повернулся он к Майклу.
— Боюсь, что не очень, я тут новичок, — сказал Майкл.
— Известен случай, когда какой-то идиот прострелил противнику шапку. — Ксавьер помахал своей собственной шапкой. — Хорошо, что он целился выше головы, как и положено.
— А мои ребята еще удивляются, почему страховка растет, — вмешался Джесс. — Даже при стрельбе холостыми надо целить выше головы противника. Холостые заряды тоже не шуточки, при выстреле прямой наводкой можно и глаз выбить.
Я нахмурилась и посмотрела на Майкла. Неужели он об этом знает и ничего мне не сказал? Или сам только что услышал о том, как рискованно его новое хобби?
— Ужасно! — с жадным интересом воскликнул Уисли. — И часто такое случается?
— Почти никогда, — ответил Джесс, похоронив надежду Уисли на рассказ об опасностях военных постановок.
Через несколько минут Майкл заметил, как я широко зеваю, пытаясь отрезать кусок газеты, и предложил вернуться в лагерь. Мы пожелали спокойной ночи артиллеристам у костра и часовому.
— Или я должна сказать «Gatinois chasseurs», как ты?
— Нет, зачем?
— Не знаю. Что это вообще такое?
— Так называется мое подразделение, — обиженно сказал Майкл. — Я представился часовому.
— Ой, прости. Я знаю, как оно пишется, но понятия не имела, как произносится.
— Я не заметил, чтобы ты вообще хоть как-то его произносила, — надулся Майкл.
— А я и не произносила — вслух, — объяснила я. — Хотя про себя тренировалась.
— Эй, подождите! — окликнул нас Уисли. — Мне в ту же сторону.
— Оставь надежду, Уисли! — отрезала я. — Я слишком устала, чтобы с тобой болтать.
— Послушай, я просто обязан выяснить, что случилось!
— Обратись к Монти, — посоветовала я. — Он запретил нам контактировать с прессой.
— Это не для печати, — настаивал Уисли. — Это для меня. Я опасаюсь за свою жизнь.
— Неудивительно, если вспомнить кое-какие твои статьи, — поддела я.
— Ты можешь не рассказывать мне подробности, которые не подлежат разглашению, просто скажи: этого типа, Бенсона, не могли убить по ошибке?
— По ошибке? — не поняла я.
— Он был в синем мундире, как и я, — объяснил Уисли. — И примерно моего роста и веса.
— Уисли, нынче вечером в таких мундирах разгуливали десятки людей. И многие одного с тобой роста.
— Да, но у кого из них масса недоброжелателей? Я знаю секреты… секреты, о которых я не писал. Секреты, которые могут поломать кое-кому жизнь и погубить карьеру. Мне уже угрожали.
— Не сомневаюсь. Когда ты работал в «Вестнике Йорктауна», я сама несколько раз грозилась тебя убить.
— Анонимные письма с угрозами! — вещал Уисли. — В том числе и от людей, которые не любят шутить.
— Откуда ты знаешь, если они были анонимными?
— Потому что я знаю, кто знает, что я знаю!
— Ну и знай, — буркнул Майкл.
— Полным-полно народу на празднике видело, как твой друг Тони погнал меня в сторону ярмарки.
— Он мне не друг! — рявкнула я.
— Что, если один из гостей проследил за нами, желая меня прикончить, и по ошибке зарезал Бенсона? Если есть хоть малейший шанс, что так и было, я должен принять меры предосторожности.