Месть Лауры Майнгрэв

Зотова Надежда Юрьевна

Пол еще раз поцеловал ее руку и сел в машину. Нэнси помахала рукой. Но едва машина скрылась из вида, Джо раздраженно бросил ей в спину:

– Где ты была, черт побери? Ты ставишь меня в неловкое положение. Кажется, мы договорились соблюдать приличия?

Нэнси язвительно скривила губы. Ей и так уже достаточно потрепали нервы сегодня, чтобы выяснять отношения с этим идиотом. Последнее время Джо много пьет и, кажется, пытается что-то разузнать. Не хватает только, чтобы он сунул нос в ее дела. Она отпустила его на все четыре стороны, а он продолжает использовать ее в своих интересах и играть роль добропорядочного семьянина.

– Отстань, – грубо крикнула она и пошла к дому. – Я не обязана держать перед тобой отчет, мы каждый сам по

себе, – она обернулась на него, и он увидел, что во взгляде ее горели нескрываемые презрение и злоба.

Джо догнал ее и резко схватил за руку. Она повернулась, и их глаза встретились. Несколько секунд Джо пристально смотрел в них, потом отпустил ее руку и быстро зашагал прочь.

«Ты даже не можешь меня ударить, – зло подумала она, – ты боишься, что это навредит твоей репутации, бизнесу, мнимому благополучию. Ты трус, Джо!». Нэнси опять почувствовала, что ей захотелось плакать и, чтобы подавить слезы, она тихонько начала напевать.

Поднявшись к себе, Нэнси разделась и решила принять ванну. Ей хотелось смыть все неприятности этого дня и поразмышлять под успокаивающий шум воды обо всем, что произошло. Теплая и душистая мягкая пена расслабили ее, и она дала волю слезам. Здесь, где ее никто не видел и не слышал, она плакала громко и навзрыд, как маленький обиженный ребенок. Все обиды, скопившиеся за последнее время, всё неудовлетворение ее жаждущей любви души истекали крупными горькими каплями и освобождали ее от ненависти и зла. Нэнси постепенно успокоилась и почувствовала, что ей стало легче и даже как-то светлее.

Она завернулась в толстый махровый халат и пошла к себе. Бухнувшись на широкую мягкую кровать, Нэнси закрыла глаза и постаралась заснуть. Но в голове крутилась карусель из мыслей и никак не давала ей покоя. «Почему я такая, что со мной? – Кружилось в ее голове. – Я никогда не была такой, я была другая. А теперь постарела, стала никому не нужной, семья разрушена, дочь, словно посторонняя, муж уже давно чужой человек, а друзья… у всех свои дела, проблемы, все заняты. Всем не до меня!».

Нэнси встала. Она пошарила в ящике трюмо. Где-то здесь было снотворное. Нужно обязательно заснуть, чтобы отвязаться от всех этих мыслей. Иначе она сойдет с ума. Нэнси выковырнула несколько таблеток. Как назло не было воды, только ваза с вчерашними розами. Она бросила их в окно и глотнула прямо из вазы. Голова постепенно тяжелела, и Нэнси погрузилась в теплый ватный туман сна

9

Томми делал большие успехи. Жесткий режим и контроль со стороны Лауры и профессора явно шли ему на пользу. Но Томми скучал. Ему претило это нудное сольфеджио, бесконечные упражнения с голосом и все те ограничения, с которыми сталкивается любой будущий певец.

Веселая разнузданная жизнь влекла его с необъяснимой силой. Томми казалось, что он уже достиг всего, что нужно для блестящей певческой карьеры, и он, как молодой зверь, рвался на волю. Лаура прекрасно понимала его, но понимала и то, что, если он сорвется, он не доведет учебу до конца. А этого допустить она не могла. Ее никогда не баловали, и все, чего она достигла, было плодом ее труда и таланта. Это она старалась привить и Томми, постоянно внушая ему, что легкие деньги не задерживаются в руках и не идут на пользу. Томми слушал рассеянно. Он не любил нотаций. Куда как лучше, когда Лаура вела его в какой-нибудь клуб, где представляла его, как будущую звезду, где он мог блеснуть верхним «до» и сорвать восхищенные аплодисменты и взгляды дам, а потом скромно и незаметно удалиться, чтобы назавтра заставить говорить о нем в других местах, вызывая безудержное любопытство остальных. Это была лучшая реклама для Томми. Хитрая Лаура прекрасно понимала это, но держала его на поводке, не давая никакой самостоятельности, и делала это крайне редко, чтобы не испортить своего воспитанника раньше времени.

Они подружились. Лаура сумела осуществить свой план. Она, действительно, молодела

в его обществе и искренне интересовалась тем, что увлекало его. Однако, жизненный опыт научил ее осторожности, и она, незаметно, словно старый лоцман, умело вела его сквозь мели и рифы высшего света. Томми и представить не мог, насколько Лаура облегчила ему путь к славе, и принимал все, как должное. Втайне он очень гордился собой и мечтал взлететь стремительно и ярко. Лаура тихонько и ласково придерживала его, зная, что еще не время. Томми никак не мог определить, кто он ей и зачем так нужен. Она вела себя с ним, как подружка, без всякого превосходства и менторства, но и без намеков на что-то более близкое, чего обычно ждут в таких случаях. Томми менялся на глазах. Хорошая жизнь, добротное образование, умные книги и фильмы, а главное интеллигентное общество, в которое ввела его Лаура, сделали свое дело. Теперь никто уже не мог заподозрить в нем того смутьяна, которым он был еще менее года назад. В нем проснулось здоровое мужское честолюбие. И чем тверже он начинал стоять на ногах, тем больше ему хотелось уйти от опеки и стать самостоятельным. Ему не хватало мужского общества, и он интуитивно искал того, кто мог бы дать ему настоящий пример истинного мужского поведения. Обычно в таких случаях сыновьям на помощь приходят отцы или старшие братья, но у Томми их не было и приходилось искать чего-то на стороне. Именно это и пугало Лауру.

Она перебрала кучу знакомых, но так и не остановилась ни на одной кандидатуре. Все мужчины ее круга были либо слишком заняты, либо достаточно инфантильны и осторожны, чтобы взяться за такую задачу. Женское общество могло изнежить Томми, избаловать его, а он и так был достаточно эгоистичен и самолюбив. И его нужно было встряхнуть, подготовить к взрослой сложной жизни, где придется сталкиваться с разными людьми, порой далеко не лучшими, уметь защищаться, постоять за себя, взять на себя ответственность и не бояться вступиться за слабого, а иногда и ввязаться в драку, если этого требовала ситуация.

Она многому могла научить его, но все-таки она была женщиной и не могла заменить ему ни отца, ни настоящего мужчину-друга.

Между тем слухи о чудесном мальчике распространились с невероятной скоростью. Томми становился известным и его все труднее и труднее было держать на привязи.

Рой намеренно распустил язык и повсюду судачил о невероятных успехах Томми и о том, что Лаура прячет от них чудо-мальчика из собственного эгоизма и корысти. Теперь, где бы она ни появилась, за своей спиной она ощущала ехидные шепотки и брезгливые взгляды. Рой старался не напрасно, и успех был налицо. Он распалил любопытство Сары, и та без умолка, словно старая сорока, стрекотала Лауре о необходимости показать Томми в новом качестве в ее салоне, где она готовила его на закуску всем своим нужным по жизни знакомым и приятелям.

Кроме того, Томми заинтересовал Нэнси, и она просто землю рыла, чтобы узнать хоть что-нибудь новенькое про него. Это могло бы объяснить отношение к нему Лауры Майнгрэв. Сара уже выболтала ей все, что знала, но ничего существенного так и не прояснила. Оставалось надеяться только на Роя, но и он мало что мог прибавить к тому, что уже сказал. Лаура по-прежнему охраняла своего воспитанника, как цербер, и молчала. В таком положении можно было только ждать терпеливо и спокойно.

10

В последнее время Джо сильно пил. Он приходил в свой пустой и холодный дом и бесцельно мотался по комнатам в ожидании Нэнси. Он почти забросил свои дела и потихоньку превращался в сварливого язвительного старикашку с мрачным желчным характером, сующего всюду свой нос. Пьянство старило его на глазах, но Нэнси как будто ничего не замечала. Ей было все равно. Она даже была рада тому, что муж пьет. Это было ей как нельзя кстати. Джо опускался все ниже, а она на его фоне становилась в глазах окружающих несчастной поруганной женщиной, самоотверженно несущей свой тяжкий крест.