Месть Седьмой

Лор Питтакус

— Забей на него, — говорю я Адаму, неодобрительно оглядываясь на Девятого через плечо. — На этой штуке случайно нет катапультирующихся сидений?

— Вообще-то, есть, — отвечает Адам.

— Эй, стоп! — Девятый подается вперед, аж сползая на самый край сиденья. — Даже не думай, Шестая!

Я шикаю на Девятого, услышав какой-то лязг, доносящийся из-под днища корабля.

— Что это? — спрашиваю я.

— Не переживай, — отвечает Адам. — Просто я удаленно убрал посадочные стойки.

Когда лязг прекращается, две небольшие панели на штурвале убираются в сторону, открывая кнопки под большие

пальцы, расположенные так, чтобы их можно было нажимать одновременно с кнопками изменения высоты.

— Перед тобой должно появиться несколько кнопок, — продолжает Адам. — Жми их, чтобы ускориться. Отпускай, если надо затормозить.

Я еще осторожнее беру штурвал и мягко жму на кнопки, стараясь не задеть клавиши на обратной стороне руля. Скиммер резво срывается с места и, накренившись, замирает, когда я отпускаю кнопки.

— Прямо как в видеоиграх, — говорит Девятый, прижимаясь к спинке моего сиденья. — Да с этой штуковиной любой идиот справится. Без обид, мог.

— Все нормально.

Я чуть сильнее нажимаю на ускорение, и корабль пулей срывается с места. Показания на стекле кабины начинают мигать — без перевода ясно, что это предупреждение — как раз перед тем, как я задеваю днищем корабля верхушки деревьев. Я слышу треск ломающихся веток и, оглянувшись, вижу, как они падают на землю.

— Упс, — говорю я, косясь на Марину.

— Шестая, клянусь… — начинает она, одаривая меня полупаническим взглядом.

— Набери чуток высоты, — говорит Адам. — И, м-м, не бойся пилотировать.

Девятый ржет и откидывается назад. Я жму кнопку набора высоты, и мы взмываем ввысь. Как только мы взлетаем над болотными зарослями, становится различим горизонт. На стекле кабины появляется пунктирная лазерная линия, накрадывающаяся на обзор, как след.

— Я прочертил ваш курс, — говорит Адам. — Просто следуй за линией.

Я киваю и выжимаю немного газа, следуя на север за лазерным указателем.

— Ну что, народ, — говорю я. — Готовьтесь к встрече.

***

Полет от Флориды до Вашингтона занимает около двух часов. Следуя инструкциям Адама, я держусь достаточно низко, чтобы нас не засекли спутники, или мы случайно не пересеклись с каким-нибудь самолетом, но достаточно высоко, чтобы не спровоцировать шумиху вокруг НЛО над Восточным побережьем. Хотя, учитывая серьезность угрозы тотального вторжения могадорцев, возможно как раз стоит показать наш угнанный корабль, пустить пару фейерверков, встревожить местных.

Когда проходит первый восторг от голосов Джона и Сэма и понимания, что друзья живы, наши переговоры постепенно мрачнеют. По радио связи ребята рассказывают, что произошло в Центре Джона Хэнкока. Потом Джон описывает видение, которое он разделил с Эллой, и почему он думает, что Сетракус Ра не станет причинять ей вред. Джон высказывает предположение, что Элла может быть как-то по-родственному связана с Сетракусом Ра, и на самом деле могадорский правитель ни кто иной, как видоизмененный лориенец, изгнанный Старейшина, о котором Крэйтон упоминал в своем письме. Я пока еще это не переварила.

Как только Джон заканчивает вводить нас в курс дела, настает наш черед посвящать остальных в то, что случилось во Флориде. Даже сквозь радио, я чувствую, что Джон изо всех сил старается нас не торопить. Интересно, каково ему

было выйти из комы со свежим шрамом на ноге и гадать, кого из нас не стало, так что пусть мне и больно об этом говорить, но он заслуживает знать, что произошло с Восьмым. Однако, что Марина, что Девятый, оба молчат как рыбы, так что честь рассказать о смерти Восьмого и предательстве Пятого выпадает мне. Да, технически Пятый убил Восьмого случайно, но только потому, что реально пытался убить Девятого. Большую часть боя я провалялась в отключке, так что излагаю только самую суть, голые факты, и ничего не приукрашиваю. Затем я описываю детали спасения тела Восьмого из могадорской лагеря и рассказываю, как Пятый разделался со своим могодорским приятелем. Когда я заканчиваю, в кабине повисает унылая тишина, в которой мы и летим до самого пригорода Вашингтона.

Я сажаю корабль в центре баскетбольной площадки. Элитный поселок навевает жуть своими темными окнами и полным безлюдьем. Кабина открывается, и, вставая, Марина посылает мне облегченный взгляд. Девятый бережно берет тело Восьмого и выбирается из кабины. Марина держится рядом, взяв Девятого под локоть, присматривая, чтобы тело Восьмого не сильно тревожили. До сих пор тяжело поверить, что в этом мешке для трупов наш друг — кажется таким неправильным таскать его повсюду.

— Твоя дорога подходит к концу, — нечаянно слышу я шепот Марины, обращенный к телу Восьмого. Видимо, наши с ней чувства совпадают.

Мы с Мариной спрыгиваем с края тарелки и оборачиваемся, чтобы помочь Девятому спустить тело Восьмого. Но вместо того, чтобы передать его вниз, Девятый щурится в окружающую нас тьму.

— Ого! — произносит он. — Прямо сейчас за нами наблюдают как минимум несколько разных существ.

— Существ? — повторяю я, поднимая на него взгляд. Лицо Девятого приняло бессмысленное выражение — то есть, еще больше, чем обычно — так с ним бывает, когда он использует свою животную телепатию.

— Ой, я забыл упомянуть, что мы нашли несколько новых друзей! — кричит Джон, сбегая с перекошенного крыльца полуразрушенного дома, который выглядит так, будто земля пыталась его проглотить, но так и не закончила. Сэм отстает от Джона на несколько шагов, улыбаясь мне во весь рот, но едва он замечает, что я тоже смотрю на него, как сбавляет обороты, делая свою улыбку менее пылкой. Позади Джона и Сэма, толкая каталку, идут Малкольм и бледный долговязый парень, который, как я полагаю, и есть Адам; свисающие на лицо темные волосы, превращают его не то в мога, не то в рок-звезду эмо.

— Как много химер, —говорит Девятый, с восторгом пялясь в темноту. — Потрясающе!

— Самую толстую и ленивую мы нарекли в твою честь, — говорит Сэм.

— Уже не так потрясающе.

Подойдя к нам, Джон заключает Марину в крепкие объятия. Ночь темна, но я вижу под его глазами темные круги, залегшие там из-за всех этих волнений. Я помню паренька с наивными глазами, который сражался с могадорцами в своей школе, когда я его наконец нашла. Я задаюсь вопросом, не нахлынули ли на него те же ощущения, что и тогда, как будто он вновь один против всего мира. Наше воссоединение должно быть радостью, но нас стало на одного меньше, а я достаточно хорошо знаю Джона, чтобы понимать, что он днями на пролет бичевал себя за нашу потерю.