Месть старухи
Шрифт:
Никосио уже замахнулся кулаком, но перед ним блеснула сталь кинжала.
– Сядь и выкладывай пятнадцать золотых.
Хуан поиграл кинжалом, не сводя с суперкарго настороженных глаз.
– Где уверенность, что ты после этого не донесёшь капитану, сволочь?
– За сволочь набавляю два золотых, Никосио. И поторопись, прошу тебя.
– Ну и по... – он осёкся, заметив готовность Хуана открыть рот. – Ладно! Чёрт с тобой! На этот раз ты обыграл меня. Но дальше я... – он не закончил. С окаменевшим лицом он стал рыться у себя в сундуке.
Хуан слышал, как тихо звякают монеты. «Считает, – подумал Хуан. – Очень жаль расставаться с кровными!» – Хуан внутренне усмехнулся.
– Вот, возьми! И больше не появляйся мне на глаза! Проваливай!
Хуан неторопливо пересчитал монеты. Ровным голосом сказал:
– Ровно семнадцать маленьких монеток. Все правильно. Пока, мой друг! – поднял руку в приветствии и удалился, тихо прикрыв дверь.
До вечера оставалось уже недолго.
Глава 11
Третья неделя подходила к концу. Судно тащилось через океан в сопровождении мрачного эскорта акул. Эти хищники океана уже давно рыскали по обоим бортам судна. Им частенько перепадали отменные угощения.
Каждый день из трюма вытаскивали труп, а иногда их было больше. Акулы с яростью набрасывались на них и терзали, пока ничего не оставалось в безмятежных прозрачных водах.
– Разве мы должны высаживаться в этом районе? – спрашивал Хуан Аннибала в редкие минуты отдыха. – Вроде бы города находятся намного южнее.
– Так и есть, – отвечал помощник. – Ты какую воду пьёшь? Гнилую? А до конца пути ещё далеко. А скоро море станет пресным. Вот и пополним бочки водой и не будем блевать этой тухлятиной.
– Откуда в океане пресная вода?
– Дурень ты! Огромная река впадает здесь в океан. Такая большая, что от одного берега не видать другого. Больше десяти легуа ширина!
– Чудно! Разве могут быть такие реки? – Хуан с сомнением уставился на Аннибала. – Сколько же воды она несёт?
– Того и говорю! Завтра или послезавтра мы войдём в «Пресное море», как его называют. Сам узнаешь, что это за река.
– Как я могу это узнать, коль берега будут скрыты?
– По вкусу воды! И по цвету тоже. Мутная и желтоватая. Как узришь такую знай – мы в «Пресном море» и черпай веду и пей, купайся и делай что хочешь. Не иссякнет. Не проворонь, Хуан!
Теперь Хуан часто бросал взгляды на море. Ожидал подтверждения слов Аннибала и постоянно сомневался.
Он чувствовал сильнейшую усталость во всём теле. Он мало спал, хотя плавание проходило спокойно. Много работал и как матрос, и как лекарь. А больных хватало, и практика оказалась обширной.
Троих матросов уже похоронили, спустив в море на корм акулам. Ещё четверых уже нельзя было заставить выйти на работу. Они лежали в тени паруса и тихо ожидали вознесения на небо их грешных душ. Хуан им уже не мог помочь.
Ещё несколько человек от плохой пищи и особенно от воды мучились животами, а у Хуана окончились все настои и порошки. Он и себя должен был поддержать – болезнь подкрадывалась неотвратимо. Он это чувствовал.
Приходилась разбавлять протухшую воду морской, и пить эту бурду. Поносом страдали почти все на судне. В трюме происходило просто ужасное. Невольники непрестанно выли, стучали в палубу и борта, и никакие угрозы и побои уже не действовали. Часть невольников уже умерла, остальные едва держались, готовые в любую минуту стать очередным угощением прожорливым акулам.
И тут, ещё не рассвело, радостный вопль вахтенного матроса заставил всех вскочить на ноги.
– Вода! Пресная вода! Мы в «Пресном море»!
Матросы черпали забортную воду, пили большими глотками, обливали себя и друг друга и орали, пока не отяжелели от переполнения животов.
– Эй, ослы! – Капитан орал в рупор с полуюта. – Хватит вопить! Тащите вёдра черномазым в трюм. А то подохнут все! И пошевеливайтесь, дети дьявола!
Открыли люки в трюм и чёрные руки невольников протянулись за вёдрами.
Хуан отчаянно плескал вёдра прямо на головы негров, те вопили, требуя ещё такого душа. Жуткая вонь неслась из трюма, но к ней уже все привыкли и не обращали внимания.
– Эй! Испанский ублюдок! Ещё одно ведро выльешь в трюм – и сам окажешься там! – капитан свирепо ругался, грозя Хуану всеми карами земными и морскими.
Хуан хотел огрызнуться, вовремя спохватился и перестал плескать воду. Зло глянул на полуют. Было ещё сумрачно, и этого взгляда никто не заметил. И ему пришлась мыть вонючие бочки, из-под старых запасов воды. Это были большие бочки. Хуан с проклятьями в уме трудился добросовестно. Знал, что от этого зависит и его жизнь. Бочки должны быть чистыми, тогда можно надеяться на длительную сохранность воды. А до окончания пути ещё далеко.
Ещё истощало Хуана постоянная забота о драгоценностях, что спрятаны в одежде и поясе. Это он проделал ещё на прежнем судне, готовясь к переселению. Чувствуя любопытные жадные взгляды матросов, он плохо спал ночами, постоянно внушал себе чувство настороженности. Сон его был особенно чуток, но отдыха приносил мало.
Единственное, что он получал дополнительно, так это кружку вина и кусок хлеба. Его выпекали только для капитана и помощников. И эти куски в полфунта ежедневно были предметом зависти всей команды.
Он немного сошёлся только с одним матросом. Но и то эти отношения были далеки от дружеских, и скорее держались на части вина, которым Хуан делился с ним.
Да ещё Аннибал. Он частенько давал лёгкие задания Хуану, и это хоть немного помогало ему отдохнуть. И он с чувством страха и неуверенности ожидал прибытия в порт назначения.
Это был новый посёлок, ещё не очень населённый. Рабочих рук почти не было, индейцы постоянно воевали с белыми поселенцами. С плантаций убегали, и водворять их на место оказывалось почти невозможно. Они получали приют у соплеменников или у соседних племён.