Месть в законе
Шрифт:
Широкая дверь распахнулась, и на пороге возник сам хозяин особняка.
В первую секунду лицо его было брезгливым и жестким. Но только в первую секунду. Затем суровое выражение сменила легкая гримаса удивления.
– Таганка?!
– не веря своим глазам, проговорил старик. Одет он был в одни спортивные штаны, а голый торс его сплошь покрывали сизые воровские татуировки. Даже неискушенный признал бы в этом ссохшемся седом дедульке вора в законе.
– Неужели сам Таганка?! Говорили мне люди, а я не верил!
– Фергана?!
– в свою очередь, поразился Андрей.
Когда-то давно их обоих в одном бараке
– Фергана!
– неожиданно подал голос один из тех братков, что были ночью в кабаке и сопровождали гостя по дороге сюда.
– Да он же, этот хмырь, Женьке Рассолу ухо оборвал!
– Молчать, сявка!
– рявкнул дед.
– Я этому Рассолу не только уши, я ему яйца оборву на хрен! Вы на кого свои помойки разинули, гниды?!
– заревел старый вор и накинулся на своих подручных чуть ли не с кулаками.
– Вон отсель, шелупонь мокрожопая!
Братки разлетелись в укромные углы, точь-в-точь как воробьи. Разве что не чирикнули.
– Не ждал тебя, кореш!
– произнес Фергана, обнимая Таганку.
– И я не ждал, - признался Андрей.
– Мир тесен.
…Обедали они в этот день вместе.
– За пацанские уши извини. Оторвал нечаянно, - говорил Таганка, с удовольствием запихивая в рот добрый кусок тушенной в сметане крольчатины.
– Да хрен с ними, с ушами. Рассолу ухо это уже в больничке пришили. Лепила тамошний сказал, будет лучше, чем новое. Давай о тебе поговорим. Откуда пришел, не спрашиваю, хотя по земле слухи разные ходили. Сюда жить приехал или на денек-другой в гости к кому наведался?
– Поживу пока, - уклончиво ответил Андрей.
– Больше негде.
– А Москва что же?
– В бегах я, - сказал Таганка.
– Давно в бегах. И ищут меня, в первую очередь, в Москве, сам понимаешь.
– Понимаю-понимаю, - вздохнул «законник».
– Что ж, коли так, тормози в Питере. В бригаду к себе не возьму - рожа у тебя барская. Да и не станешь ты в «шестерках» ходить, ранг не тот. А с делами помогу, если не откажешься.
– Сам просить не буду, - сдержанно произнес Таганка, памятуя о том, что блатные любят ловить на слове.
– А отказаться от твоей помощи, выходит, не уважить. Так что, смотри, Фергана: есть аппетит - помогай, а нет, в обиде не буду.
– Дам я тебе для начала пацанов своих, - задумчиво принялся рассуждать вслух Фергана.
– Да вот хоть тех, которых ты ночью в кабаке поломал.
– Неужели?
– Таганка чуть усмехнулся. Ему показалось, что хитрый лагерный волк решил приставить к нему соглядатаев.
– Не торопись отказываться. Они и не сказать, чтоб мои с потрохами. Так, прибились недавно. Попросились подо мной работать, именем моим представляться. Но пока что ничего серьезного я им не давал. Возьми к себе - думаю, не пожалеешь. У ребяток и кусок свой малый в городе имеется. Мне с новыми делами разбираться хлопотно, а тебе как раз на руку. Пока осмотришься, пока на ноги встанешь. Башка у тебя варит. Чует мое сердце - таких дел в Питере наворочаешь… Документы - паспорт - есть?
Таганка отрицательно покачал головой.
– Не беда. Ксиву выправим. Пока что лажовую, на первое время. Позже помогу официальную достать. В мусарне есть люди - делают, что скажу. Так что, не пропадешь. И вот еще что. Кружева вязать перед тобой
Часть первая
Глава 1
Сколько было денег у Севы Горбушкина? А нисколько.
Где жил Горбушкин Сева? А нигде.
Кто любил Севу Горбушкина? Безымянная кудлатая дворняга, прибившаяся к нему в Питере на Витебском вокзале, стоило только сойти с поезда и достать из засаленного кармана солдатского кителя последний кусок рафинада.
Жрать хотелось. А жрать было нечего.
И народ на вокзале - свиньи, а не народ! За обе щеки уплетают чебуреки, пихают в себя бутерброды с «Останкинской» колбасой и сыром, давятся булочками с изюмом за девять копеек, запивая все это блаженство кефиром. А у защитника, можно сказать, Отечества от голода живот к спине прилипает.
– Песик! Хороший! Ласковый!
– Сева присел на корточки, сдвинул на затылок «дембельскую» фуражку и потрепал за холку подбежавшую к нему кудлатую собаку.
– Фу-у! Как от тебя воняет! Пошла вон, зараза!
– Поднявшись вновь на ноги, слегка пнул жутко смердящую шавку блестящим хромовым ботинком. С дворняги, казалось, запрыгали во все стороны неожиданно потревоженные блохи.
«Зараза» тонко взвизгнула, шарахнулась в сторону, но никуда не пошла. Поджала уши, завиляла хвостом и доверчиво уткнулась холодным влажным носом в Севину ладонь.
– Тоже голодная, что ли?
– спросил ефрейтор запаса Сева Горбушкин у тощей животины.
Странное дело - собака ничего не ответила. Наверное, из скромности.
– Нет, подруга, если ты вот так молчать будешь, мы с тобой ни о чем не договоримся, - сказал ей Сева.
Разгрыз напополам припасенный еще в воинской части кусок сахара - все, что осталось от сухого пайка, выданного старшиной на дорогу. Одну половинку протянул дворняге. Та слопала предложенное и заметно повеселела.
– Все. Вали отсюда, попрошайка, - строго сказал Горбушкин.
– Мне на службу пора.
Врал, конечно. Никакой службы у него пока еще не было.
Три дня прошло с того торжественного момента, когда ефрейтора Севостьяна Ивановича Горбушкина, отличника боевой и политической подготовки, секретаря комсомольской организации артиллерийской батареи уволили из Вооруженных Сил СССР в запас.
Честно отслужил Родине солдат от звонка до звонка семьсот тридцать дней и ночей. И все два года мечтал, как приедет после «дембеля» в Ленинград, как устроится работать. Непременно в милицию. А куда же еще? Не на завод же, в самом деле, нашли дурака - за станком корячиться!