Месть
Шрифт:
— Откровенно говоря, Дэрмот, я теперь думаю только о том, что ты делаешь с репутацией Кирстен, я уж не упоминаю о ее жизни — все это отвратительно и, так трагично…
— Элен! Ты же знаешь, что не я пищу эти статьи. Диллис Фишер публикует их под моей фамилией.
— А ты ей позволяешь! Бога ради, Дэрмот, неужели у тебя не хватает мужества противостоять ей?
— Будь на ее месте кто-нибудь другой, у меня хватило бы мужества! — воскликнул Кемпбел. — Но не полагаешь же ты, что я пожалею Кирстен Мередит, если она получила все — в том числе и тебя? Скажи, неужели
— Ты же ее совсем не знаешь! — горячо возразила Элен, потянувшись за сигаретой. — Кирстен не такая, Дэрмот, и именно поэтому меня особенно раздражает то, что ты говоришь. Поверь, как только дело о клевете будет рассмотрено в суде, ты потеряешь все, ты и твоя Диллис Фишер, а не я. И не Кирстен, потому что она никого не убивала.
— А вот Диллис Фишер твердо уверена, что это ее рук дело. Она даже утверждает, что может доказать это…
— Не вешай мне лапшу на уши! — презрительно воскликнула Элен. — Как, черт возьми, она это сделает, если даже новоорлеанская полиция не нашла никаких доказательств убийства?
— Не знаю, — признался Кемпбел. — Просто она говорит, что сможет доказать это. А когда Диллис что-то утверждает, то, уж поверь мне, она не отступится, и не будь у нее доказательств, она не стала бы поднимать такой шум в газетах. А Кирстен сыграла ей на руку, возбудив судебный иск, потому что это прямой путь к пересмотру дела о смерти при невыясненных обстоятельствах.
— Но почему ты позволяешь Диллис раздувать все это?
— Ты с ума сошла? Я потеряю все, если пойду против нее, и многое выиграю, если не сделаю этого.
— Ты в этом уверен? Ты подумал, что будет с тобой, если у Диллис ничего не выйдет?
— У таких, как Диллис, всегда все получается, — заявил Кемпбел. — Я же сказал, она не стала бы рисковать, если бы не была уверена в своей победе.
— Ну что ж, Дэрмот, пока ты на стороне Диллис, между нами не может быть ничего общего. Я не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как ты преследуешь мою лучшую подругу. Получается так, будто я сама принимаю в этом участие.
— Элен, ты знаешь, что этим меня не проймешь. Что, по-твоему, я должен испытывать к женщине, по вине которой ты не желаешь меня видеть?
Элен, откинув голову на спинку дивана, глубоко затянулась сигаретой.
— Из твоих слов, Дэрмот, — спокойно сказала она, — я поняла, что даже если бы я стала встречаться с тобой, вся эта травля в газетах не прекратилась бы.
— Я не могу контролировать то, что делает Диллис, и ты это знаешь.
— Так ты уверяешь, что она может доказать, что Кирстен сделала это?
— Диллис так говорит.
Элен покачала головой.
— Я не верю этому, Дэрмот, и знаю, что Кирстен этого не делала. Но запомни: я увижусь с тобой при одном условии. Постарайся узнать, как Диллис собирается доказать, что Анна была убита.
Последовала очень долгая пауза, но Кемпбел все же согласился попробовать, и Элен с удовлетворенной улыбкой повесила трубку. Ее обрадовало, что удалась
Несколько минут спустя она подняла телефонную трубку, решив позвонить Кирстен. Той дома не оказалось, в офисе ее тоже не было. Ну да ладно, особой срочности нет, рано или поздно они поговорят об этом… Кстати, когда сама Кирстен звонила ей последний раз?
Теплый желтоватый свет от ламп под абажурами, отделанными бахромой, наполнял праздничным мерцанием по-семейному уютную комнату. На ярко украшенной рождественской елке в углу горели разноцветные фонарики и откуда-то издали доносились звуки милой мелодии: это играл маленький магнитофон Тома. В камине потрескивали и шипели дрова, внося что-то старомодное в этот уютный зимний вечер.
Лоренс стоял, повернувшись к ней спиной, и Кирстен не видела его лица. Он ставил на поднос чашки, ожидая, когда будет готов кофе. Кирстен сидела у стола, изо всех сил стараясь не выказывать эмоций. Несмотря на успокаивающую атмосферу, она испытывала беспокойство, и ей хотелось убежать как можно дальше от Лоренса, однако Кирстен знала, что стоит ей переступить порог этого дома, как боль обрушится на нее.
Она посмотрела на чуть покачивающиеся елочные украшения. Кирстен понимала, что, вероятно, видит Лоренса последний раз, а если он уйдет из ее жизни, умрет половина ее души. Однако Кирстен держалась спокойно и была преисполнена решимости выполнить то, о чем сказала Лоренсу пять минут назад. Она мечтала о том, что он попросит ее не уходить, но по его молчанию понимала, что Лоренс этого не скажет.
Лоренс подошел к ней с подносом в руке, и, когда она заметила сосредоточенное выражение на его красивом смуглом лице, у нее защемило сердце. Увидев, что она за ним наблюдает, он насмешливо вскинул брови.
— Тебе не холодно? — тихо спросил он.
— Нет, спасибо, — так же тихо ответила она.
Он молча налил ей кофе, не спрашивая, добавить ли сливки и сахар, потому что давно знал ее вкус. Наконец, взяв свою чашку и поставив локти на стол, он сказал:
— Я не принимаю твое заявление об уходе…
— Лоренс, будь благоразумен, — перебила его Кирстен все тем же спокойным и даже не дрогнувшим голосом. Боже милостивый, неужели он действительно собирается встать на ее защиту? Если это так, она не должна позволить ему сделать это. — Мы с тобой знаем, — продолжала она, — что, если я останусь, ты не получишь страховку.
— Чушь! — воскликнул он.
— Лоренс, прошу тебя, послушай…
— Нет, это ты послушай. Я тебе не позволю сейчас уйти. Мне наплевать на Диллис Фишер и ее месть. Именно ты раскрутила работу над этим фильмом. Теперь он немыслим без тебя, как без меня или без Руби… Но если ты будешь слушать болтовню этой женщины…
— Она сказала тебе, что говорила со мной?
— Да. А я сказал ей то, что говорю тебе сейчас. Только я принимаю решение о том, кого брать на работу и кого увольнять. И я не только не увольняю тебя, но и не принимаю твоего заявления об уходе.