Место назначения неизвестно
Шрифт:
Хотя именно теперь Хилари совершенно точно осознала, что она боится их. Никогда раньше ей не приходилось встречаться с высокоодаренными людьми. Здесь же она вступила в непосредственное соприкосновение с самой гениальностью. Гениальностью, которая уже граничила с отклонением от нормы и доминировала над обычным человеческим разумом и чувствами.
Все эти пятеро во многом отличались друг от друга. Для доктора Баррона все заключалось в страстном желании возобновить лабораторные исследования и работать, не испытывая никаких ограничений ни в финансах, ни в материале
— И вы могли бы сделать это?! Вы действительно могли бы развязать эту силу?! — изумилась Хилари.
И доктор Баррон, взглянув на нее с легким удивлением, ответил утвердительно.
— Да, — сказал он, — конечно, да, если возникнет необходимость.
Эти слова он произнес несколько небрежным тоном. И продолжал развивать свою мысль.
— Вы знаете, было бы так захватывающе интересно увидеть все это в действии. — И затем добавил с глубоким вздохом. — Понимаете, еще так много нужно сделать открытий, так много нужно узнать.
И тогда Хилари поняла. Она поняла, чего хочет этот человек, одержимый одной-единственной, пожирающей все его существо идеей. Его цель — научные открытия, а то, что они принесут смерть миллионам человеческих существ, не имеет никакого значения. Это была его точка зрения, и доктор Баррон не видел в ней ничего плохого.
К фрейлин Нидхейм Хилари чувствовала еще большую неприязнь. Высокомерие, проявлявшееся в ее обращении с окружающими, возмущало Хилари.
К Питерсу Хилари относилась с симпатией, правда, временами ее настораживал и пугал фанатический блеск, неожиданно появлявшийся в его глазах.
Как-то Хилари сказала Питерсу:
— Мне кажется, вы вовсе не стремитесь к созданию какого-то нового мира. Вас может радовать только уничтожение старого.
— Вы ошибаетесь, Оливия. Что такое вы говорите!
— Нет, я не ошибаюсь. В вас живет ненависть. Я чувствую ее. Ненависть. Стремление к разрушению.
Эрикссон тоже был для нее совершенно непонятной фигурой. Хилари считала его мечтателем. Ей казалось, что он еще более далек от действительности, чем француз, но менее обуреваем страстью к разрушению, чем Питерс. Видимо, это был какой-то странный фанатичный идеалист.
— Мы должны овладеть всем миром, — говорил он. — И тогда мы будем господствовать.
— Кто это — мы? — спросила Хилари.
Он склонил голову, в глазах была холодная решимость.
— Мы — прекрасное меньшинство, мозговой трест. В этом вся суть.
«Куда мы идем, — думала Хилари, — к чему это все может привести? Эти люди безумны, но каждый из них безумен по-своему. У каждого своя цель, свои видения. Да, да, именно видения». Мысли Хилари вновь обратились к миссис Бейкер. В той не было ни фанатизма, ни ненависти, ни определенной цели, ни надменности, ни стремлений. «У этой женщины, — думала Хилари, — нет ни сердца, ни совести. Она просто послушное орудие в руках какой-то
Третий день путешествия был на исходе. Они прибыли в крошечный городишко и остановились в местной гостинице. Здесь выяснилось, что следует вновь надеть европейское платье. Эту ночь Хилари спала в маленькой, лишенной какой бы то ни было мебели, чисто выбеленной комнатушке, которая напоминала келью. Чуть забрезжил рассвет, миссис Бейкер разбудила Хилари:
— Мы отправляемся прямо сейчас. Самолет ждет.
— Самолет?
— Конечно, дорогая. Мы, слава господу, возвращаемся к цивилизованным средствам передвижения.
Через час езды на автомобиле путешественники подъехали к небольшой взлетной площадке, где стоял самолет. Видимо, это был один из заброшенных военных аэродромов. Пилот сказал по-французски, что лететь они будут над горами.
Около полудня самолет сел на оборудованной в горах посадочной площадке. Неподалеку высилось белое здание.
Миссис Бейкер неторопливо направилась к нему. Около здания стояли две автомашины. Это был какой-то частный аэродром особого назначения, поскольку не было видно никакого обслуживающего персонала.
— Ну что ж, — бодро возвестила миссис Бейкер, — наше путешествие закончено. Теперь мы все пойдем умоемся и почистимся с дороги. Затем эти машины отвезут вас куда следует.
— Путешествие закончено, вы говорите? — удивилась Хилари. — Но… но ведь мы не пересекли ни одного моря?
— А вы этого ожидали? — Замечание Хилари, видимо, развеселило миссис Бейкер. Хилари смутилась.
— Вообще-то, да. Я, действительно, думала… — Она замолчала.
Миссис Бейкер покачала головой.
— Знаете, именно так думает большинство. Тысячи глупостей говорят о каком-то железном занавесе. Что до меня, то мне кажется, этот самый железный занавес может быть опущен в любом месте. Люди как-то не понимают этого.
Пассажиров обслуживали двое арабов. Перекусили сэндвичами, бисквитами и кофе. Потом миссис Бейкер взглянула на свои часы:
— Ну, что ж, теперь все. Здесь я с вами прощаюсь.
— Вы возвращаетесь в Марокко? — с удивлением спросила Хилари.
— Да нет, это не подходит мне, «погибшей при авиационной катастрофе». Нет, теперь у меня будет другая работа.
— Но ведь вас же кто-нибудь может узнать, — не успокаивалась Хилари. — Я имею в виду тех, кто встречался с вами в гостиницах Феца и Касабланки.
— Очень может быть, только они ошибутся, и все тут. Теперь у меня другой паспорт. Кроме того, ведь вполне достоверна версия, что моя сестра миссис Кэлвин Бейкер погибла при воздушной катастрофе. А она была очень на меня похожа. И вообще, для тех постояльцев, которыми обычно переполнены гостиницы, все путешествующие американки средних лет — на одно лицо.
«Да, — подумала Хилари, — именно так оно и есть. Во внешности миссис Бейкер не было ничего примечательного — скромно одетая, подтянутая, с аккуратно уложенными седыми буклями». Что касается ее внутреннего мира, то миссис Бейкер или очень хорошо маскировалась, или у нее просто ничего не было за душой.