Место под солнцем
Шрифт:
— Ну что? Она явилась?
— Нет. Я пытаюсь ее разыскать.
— Как? Ты же ничего не знаешь про нее! Где ты? Приезжай домой. У нас Маргоша, и твоя мама звонила, что приедет попозже, к вечеру, помогать мне со стряпней. Слушай, приходили придурки с телевидения. Помнишь, тот, с молодежного канала, с хвостиком? Прямо в дверь позвонил, представляешь? И оператор у него за спиной стоял. Главное, сказал, гаденыш, что сосед из сороковой квартиры. Я открыла. Думала, если не сумею выгнать, вызову милицию.
— Выгнала?
— А как же! С лестницы спустила!
— Молодец.
— Нет еще.
— Ничего не рассказывай. Вообще никому ничего.
— Почему? — удивилась Жанночка.
— Чем меньше знает народу, тем лучше. Ты обещаешь?
— Обещаю, — Жанночка, тяжело вздохнула, — а ты сейчас… — Я у Паши Дубровина. Только вслух не повторяй, пожалуйста. Вернусь часам к пяти. Маме и Маргоше скажи, что не знаешь, куда я поехала. Вернусь — расскажу. Все, целую.
Катя положила трубку и услышала, как гудит кофемолка на кухне.
"Глеб еще не похоронен, а я уже здесь. Паша Дубровин сейчас сварит мой любимый кофе. С гвоздикой. Он даже это помнит. Он знает обо мне почти все. Каждую мелочь, каждую привычку. В прихожей стоят новенькие тапочки моего размера. Как там, в «Гамлете»? «…И башмаков не износив, в которых шла за гробом…»
Господи, какая ерунда лезет в голову! Я вляпалась в гадкую, темную историю. Мне страшно. Одна я не справлюсь. Кроме Паши Дубровина, мне не с кем даже посоветоваться. Мама с папой запаникуют, папа станет трезвонить знакомым из МВД и прокуратуры. Суеты будет много, а опасность останется. Господи, сделай так, чтобы с этой дурехой Светой Петровой ничего не случилось! Однако почему я так уверена, что звонила именно она?"
— Почему ты так уверена, что тебя шантажировала именно эта женщина? — спросил Паша, входя в комнату с подносом.
Катя вздрогнула. Он как будто прочитал ее мысли, да еще через стенку. Нет, просто он думал о том же, пока варил кофе. Значит, Жанночка ему все не так бестолково изложила. Суть он понял.
— Я не совсем уверена, — призналась Катя, — просто нет пока других кандидатур. И потом — «сушеная Жизель»… Так меня за всю жизнь называл только один человек. Давно, в юности. Пока я ждала на лавочке, вспомнила кто. Света Петрова.
— Ты рассказывала следователю, который занимается убийством твоего мужа, про эти звонки?
— Нет.
— Почему?
— Потому что не хочу.
— Катенька, ну что за детский сад? Что значит — не хочу? Ты ведь сама чувствуешь, между убийством и этими звонками есть связь.
— Я это почувствовала только вчера. Но следователю все равно не буду говорить.
— У тебя есть какие-то конкретные причины или это просто упрямство? — тихо спросил Павел.
— Да, есть причины. И хватит об этом. — Катя вытащила сигареты из сумочки.
Паша подвинул пепельницу и щелкнул зажигалкой.
— Ты мне не хочешь объяснять? Или себе самой?
— Не хочу тебе объяснять. Тебе лично. — Катя почувствовала, что сейчас не выдержит и расплачется.
«А почему бы и нет? Как ни странно, Паша Дубровин — единственный человек, при
И все-таки не заплакала, сдержалась. После той страшной ночи она постоянно была на пределе. Стоит немного расслабиться, и растечешься киселем.
— Не хочешь — не надо, — пожал плечами Павел. — Мы сейчас допьем кофе и поедем на рынок «Динамо». Чем торгует эта твоя шантажистка?
— Обувью.
— Ну вот. Мы будем спрашивать у всех торговцев обувью, знают ли они Светлану Петрову. А потом ты вспомнишь, какие у вас были общие знакомые. Возьмешь свою старую записную книжку и всех обзвонишь.
— И от всех выслушаю сначала слова искреннего горячего соболезнования, потом буду отвечать на дурацкие вопросы, удовлетворять их здоровое любопытство. Ведь каждому станет интересно, почему это вдруг Катя Орлова, у которой убили мужа, разыскивает Свету Петрову, дочь парикмахерши Эллы из «Чародейки»? Молодой вдове больше делать нечего? И кто-нибудь непременно расскажет об этом следователю Чернову или майору милиции Кузьменко. Ведь будут допрашивать старых знакомых.
— Почему ты так этого боишься?
— Потому… Неужели ты не понимаешь? — Катя резко встала. — Как только они начнут копаться в личной жизни Глеба и моей, они… У тебя ведь нет алиби, — выпалила она, стараясь не глядеть на него. — Несколько десятков человек видели, как за два часа до убийства вы с Глебом чуть не подрались.
— Если они начнут меня подозревать, то независимо от того, что ты им скажешь или не скажешь. И не надо этого бояться.
— Но у тебя нет алиби! — повторила она. — Ты что, будешь им рассказывать, как бродил в ночь убийства по Патриаршим и дарил старушкам цветы? Хотя бы фамилию спросил у той старушки… — Ну я же не знал, что в это время в твоего мужа стреляли из кустов, — виновато улыбнулся Павел.
— А откуда ты знаешь, что выстрелили из кустов? — вдруг прошептала Катя. — Как ты вообще узнал об убийстве? Я тебе ничего не говорила. А ты позвонил на следующий день и уже все знал.
Павел вздохнул, вышел на кухню, вернулся через минуту, держа в руках номер «Московского комсомольца». Там, на последней странице, Катя прочитала крупное заглавие: «Кто убивает актерских детей?»
«Нынешняя осень обещает быть урожайной на заказные убийства. Сезон открыл выстрел в одну из самых знаменитых голов московского игорного бизнеса. Глубокой ночью профессиональный киллер пальнул из кустов в Глеба Калашникова…»
Катя не стала читать дальше, отложила газету.
— Ты можешь поехать со мной на этот дурацкий рынок? — спросила она тихо. — Я там никогда не была.
— Я тоже. Поехали. Но только на моей машине. Тебе с твоим белым «Фордом» лучше там не маячить. На всякий случай.
— Почему?
— Человек, который ездит на «Форде», вряд ли покупает себе одежду на вещевом рынке. К тому же мы будем не покупать, а ходить по рядам и задавать вопросы. Рынок контролирует мощная мафия. Наше любопытство может их заинтересовать. А тут еще «Форд».