Место под солнцем
Шрифт:
— Я уже говорил, что он не заслужил легкой смерти, — покачал головой Халиф. — Кроме того, никто не позволит мне к нему приблизиться. Даже если удачный момент был, он уже упущен. Не понимаю одного: почему именно Тарек? Почему не Северин, не Насир? Он выполнял для меня кое-какие поручения, но в ближний круг не входил. Редко ужинал с нами, побаивался Эоланту, а Змея и вовсе на дух не переносил.
— Ты дал ему денег и снабдил бабой, — напомнил Сезар. — По-моему, послание яснее некуда. «Вот что будет с теми, кто снюхается с Ливием Хиббинсом».
— А, по-моему, все куда проще, — улыбнулся Рамон. — Большую часть времени парень проводил в заведении Брике. Я не о том, что он таскал оттуда шлюх, а о том, что люди Фуада там бывали не реже. Расслаблялись в компании женщин, много пили. Самое время похвастаться своими подвигами. Кто-нибудь из них мог сболтнуть лишнее, а Тарек это услышал.
— Что именно? — поднял бровь Ливий.
— Этого мы уже не узнаем, по крайней мере, от него. Но мне с трудом верится в то, что Фуад Талеб организовал такой заговор в одиночестве.
— Его поддержало большинство. Он сам говорил мне об этом.
— Я говорю не о поддержке, а о подготовке. Готовился он не один месяц, и кто-то из твоих ближайших друзей ему активно помогал.
Тяжелую тишину, которая больше всего напоминала сгущавшиеся грозовые тучи, нарушил Сезар.
— У меня есть план. Мы используем яд.
— Я кажусь тебе трусливой бабой?! — вскинулся Халиф.
Брат Эоланты поднял руку ладонью вперед, призывая его к молчанию.
— Я не сказал, что мы будем его травить. Мы его припугнем. Он станет посговорчивее.
— Сейчас на улицах говорят, что я прячусь от Фуада. Что будут говорить завтра? Что я травлю своих врагов?
— Не хочу произносить фразы вроде «доверься мне», я знаю, что ты этого никогда не сделаешь, но попытка — не пытка, верно?
Ливий посмотрел на Рамона, и тот пожал плечами.
— В убийстве Тарека Бадара тоже не было ничего достойного. Мы отплатим Фуаду его же монетой.
— Надеюсь, он помучается, — вторил Северин.
— Ладно, — кивнул Халиф. — Чем я могу тебе помочь?
— Мне нужна небольшая лаборатория и помощник. Ингредиенты я куплю сам. У тебя есть знакомый химик?
— Да. Парень, который специализируется на лекарственных препаратах. Толкал вместе со Змеем синтетическую дурь. Он задолжал мне крупную сумму денег за оказанную ему услугу. Вот и сочтемся. Говорит по-русски, арабским владеет на уровне «за эти помидоры я так много не платить», так что рот не откроет даже при большом желании.
Сезар насмешливо глянул на Северина.
— И как вы с ним общались? Помнится, ты с русским ладишь плохо.
— Ну, — развел руками Северин, — Ливий мне его как-то привел и говорит: дескать, я помог парню перебраться через несколько границ, в родной стране у него были проблемы с законом, и теперь он хочет начать все с начала. Вот, думаю, парень молодец, завязал с преступным миром, ступил на правильную дорожку. Поселил его в своем доме, накормил. А мужик у меня и спрашивает: когда работать-то будем? Мне деньги нужны. Я Халифу говорю: какую работу я могу ему дать? А он мне: ты же мечтал о синтетических наркотиках, вот тебе химик, приступай. Я спрашиваю: а говорить-то мы как будем? Он же ни по-арабски, ни по-английски ни слова не знает. И вот Ливий наливает мужику стопку водки, потом — еще одну, и еще. И происходит магия. Я с ним по-арабски, а он понимает. Но как только протрезвеет, забывает все напрочь. Потом-то я худо-бедно выучил русский. Времени у меня было маловато. Не то что у некоторых, — скосил он взгляд на Халифа, — что сидели в русской тюрьме. А водку мужик пил ведрами. Любил хорошую, дорогую. Я ее никогда не жаловал, но с ним распробовал. Особенно если пить, не закусывая.
— Ладно, звоните вашему химику, — сказал Сезар. — Где твоя белобрысая наложница, Ливий? Пусть несет кофе.
Глава шестая. Сезар. Прошлое
1962 год
Ливан
Пухлощекий мужчина в деловом костюме улыбнулся и пригладил волосы, щедро смазанные бриллиантином. За последние несколько минут он повторил этот жест раз десять, и Сезар подумал о том, что давно не встречал человека, который бы так плохо сдерживал эмоции. Они в компании Змея сидели на богато расшитых подушках в комнате, похожей на будуар супруги султана: куда ни глянь — золото, бархат, сотканное вручную кружево и парча. Хозяин дома, которого все ждали, был марокканцем, а в их культуре подобная безвкусица — обычное дело.
— Еще кофе, мистер Нойман? — поинтересовался пухлощекий мужчина на кошмарном английском.
— Благодарю, Дитрих, — по-немецки ответил Сезар. — Ваш кофе великолепен, но на сегодня я свое выпил.
Более ужасного кофе он в жизни не пробовал, но обижать парня не хотелось. В конце-то концов, на востоке принято хвалить и еду, и напитки. Особенно если их предлагает вам клиент, который вот-вот выложит кругленькую сумму.
— А что насчет вас, мистер Назари? — посмотрел на Северина Дитрих.
— Нет-нет, благодарю покорно. Никакого кофеина после часа дня. Потом я не могу уснуть, а если засыпаю, то вижу кошмары. Я встречаю слишком много кошмаров наяву, чтобы наслаждаться ими еще и во сне, а?
Лучи предзакатного солнца отражались в больших медных тарелках, которыми были украшены стены, и золотили тонкое кружево занавесок. Немец пожал плечами, взял кофейник и наполнил стоявшую перед ним чашечку.
— Как пожелаете. А я выпью еще. Люблю восточный кофе. Жаль, что я так редко здесь бываю. Много, много чудесных стран с чудесной культурой. Ливан, Алжир, Марокко, Ирак. Колыбель цивилизации, древние традиции.
— Иран, — сказал Сезар.
Дитрих удивленно поднял брови, и пришлось себя пояснить:
— Антропологи утверждают, что колыбель цивилизации — это Иран. Именно там появился народ, который называли ариями. На эту теорию опирался Гитлер. Социальный дарвинизм с пряными добавками.
— Простите, мистер Нойман. Я плохо разбираюсь в истории. В те дни я был совсем крохой, ничего не помню. Мой отец — еврей, но он скрывал свое происхождение, открыто поддерживал нацистов, даже хотел вступить в СС, но так и не вступил, уж не знаю, почему. Говорить о тех временах он не любит, да я и не настаивал. — Он осторожно улыбнулся. — Прошлое лучше оставлять в прошлом. Возможно, поэтому я хочу приезжать сюда почаще. Я не чувствую радости на родной земле. А вы бывали в Германии?